Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе

Постепенно прекрасное лето перешло в золотую осень. Сельское население старалось убрать урожай. Весной нельзя было обработать ни поля, ни виноградники; не было ни машин, ни прессов. Тем не менее в Йоганнисберг не удалось заготовить 80 бочек лучшего вина и поставить их на выдержку в погреб. Йоганнисбергское вино урожая 1945 года должно было со временем стать таким же памятным, как и год, в который оно созрело.

Мы вздыхали при одной мысли о том, что ещё предстояло сделать, чтобы Йоганнисберг снова стал жизнеспособным. Лишь позже мы поняли, как счастливы должны мы были быть, что могли принадлежать к тем, кто строил, а не к тем, кто разрушал.

Что касалось лично нас, то казалось, что быстрый переход от блестящих жизненных условий и широкого поля деятельности к лишениям и ограничениям в наше время столь неминуем, что эта перемена могла быть и не слишком страшной. Несмотря на наше измождение, мы чувствовали неописуемое облегчение, оттого что наконец-то освободились от лжи, предательства и террора. Было ощущение, словно нацисты распространяли вокруг себя смертельную заразу, и лишь теперь можно было вновь смотреть с надеждой в будущее.

Это чувство освобождения вселяло в меня надежду и на новое будущее для России. Может быть, и мои земляки найдут однажды тот же путь к выздоровлению и будут излечены от этой смертельной заразы.

Часть 5. Поездка в австрию. Осень 1945 года

За определенное количество вина мы обменяли одну из двух машин, всю войну простоявших в сарае Вольфсгартена. Это был голубой Opel Super Six Cabriolet выпуска 1938 года, внутри обтянутый серой кожей. Ещё одна порция вина, картофеля и фруктов – и мы получили детали для мотора и шины к автомобилю, а также все необходимые документы. С багажом не было никакой проблемы, так как всё наше имущество умещалось в одном чемодане. Обладать снова автомобилем казалось нам вершиной счастья, символом свободы.

Наконец-то мы могли отправиться в Австрию, чтобы найти Мисси и привести в порядок наши документы.

Мы намеревались возвратиться через несколько недель, но прошло два года, прежде чем мы вновь увидели Йоганнисберг.

Уже вскоре после Висбадена нас остановил дорожный контроль. Американские солдаты отправляли взмахом руки одну за другой целую вереницу машин с автострады. Водители толпились в служебном помещении прилегающей деревни. Они выглядели беспокойными и виноватыми, так как большинство из них использовало бензин американской армии. Но честно говоря: кто мог чувствовать себя вне подозрений, если постоянно менялись предписания и анкеты? Мы были готовы ко всевозможным гонениям – от ареста до отнятия машины. Дежурный офицер, к которому мы обратились по-английски, снизошёл лишь до такого объяснения: «Становитесь в ряд с другими. Украдена корова!». Павел побледнел от гнева, и его прорвало: «Чтобы сразу внести ясность: от меня можно многого ожидать, но коров я не краду!».

Он вернулся к машине, вывел её из ряда и рванул на полной скорости, в то время как полицейские, обомлев, смотрели ему вслед, потеряв дар речи.

Мы избегали основных дорог, так как по ним ездили машины оккупационных властей. Наше положение оставалось щекотливым, мы не были уверены в правомочности наших водительских прав, и становилось не по себе, когда мы думали о сырном запахе американского бензина в нашем баке, который всё же из осторожности был профильтрован через древесный уголь, чтобы устранить его розовый цвет.

И все же ничто не могло отнять у нас хорошего настроения – ведь мы остались чудом живы и окрепли за месяцы покоя и тишины. Прекрасное лето постепенно превращалось в золотую осень, и в первый раз за много лет мы ехали для удовольствия, совершенно захваченные скоростью нашего продвижения по пустынным дорогам.

Шесть месяцев назад – целая вечность – мы доверили одному товарищу Павла в Бамберге несколько чемоданов – он возвращался к себе домой в Аммерзее. В них были упакованы великолепно исполненные интерьеры, которые были посвящены второй жене канцлера в 1826 году – мы извлекли их из рамок, они висели в моей спальне в Кёнигсварте, кроме того, некоторые ценные предметы и несколько платьев. Мы надеялись, что сможем сейчас по пути забрать эти чемоданы, так как надвигалась зима. Но нас ожидало привычное разочарование: вещи уже не находились у друга Павла, они пропали или были украдены по дороге.

Мы объехали Мюнхен, который, несмотря на чудовищное разрушение, был переполнен американскими воинскими частями, и Гармиш, ставший теперь центром отдыха американской армии. О приближении этого «рая» возвещали таблички: «Boy, it's coming to you!» («Парень, это ждет тебя!»). Когда мы проехали этот город, то другая табличка провожала нас сочувствующим комментарием: «Brother, you've had it!» («Брат, ты имел всё это!»).