Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе

Мария Луиза Санта-Круз, моложе меня на несколько лет, была музыкальна, хрупка и немного медлительна; мы вместе ходили за покупками или гуляли с собаками недалеко от обуглившихся обломков дворца Альбы; при этом мы обсуждали её любовные дела. Она была самой красивой в семье и была похожа на мою свекровь. Выходить ли ей замуж за Питулиса Кихано? Она не могла на это решиться. Павел говорил по этому поводу: «Так как ты носишь его медали, его рубашки, его вязаные жакеты и его отличительный значок, то ты можешь с таким же успехом сейчас же выходить за него замуж!».

Её сестра Касильда, называемая Касси, была полна идей и планов, которые, однако, относились не к собственному будущему. При незаурядности её натуры, уме и обаянии было бы слишком жаль, если бы она удовлетворилась лишь скучной домашней обыденностью. В будущем она развилась и стала одной из интереснейших и любимых личностей в дипломатических кругах.

Когда мы ночью возвращались домой, с гор Сьерры доносился запах Хары – смеси лаванды и тимьяна. Для того чтобы нам открыли ворота, мы хлопали в ладоши, подзывая таким образом Флорентино, sereno – ночного сторожа. Вскоре мы слышали его веселый возглас «Voy»[10], эхом раздающийся по пустынным улицам. Укутанный в одеяла, он спешил к нам, переваливаясь с боку на бок, болтая ключами и стуча по земле длинной палкой.

Когда большая дверь открывалась, выкарабкивались безобидные чёрные жуки, кукарачи, и не спеша отправлялись в путь.

Флорентино не отказывался на сон грядущий выпить глоток вина со своими возвращающимися навеселе питомцами. Однажды ночью он свалился при этом в соседнем баре «Мингвес» на пол, не иначе как чтобы мирно проспаться там. Двоюродный брат Павла – Альваро, будучи морским офицером, оставался твёрд на ногах даже и после очень бурной ночи, он забирал шапку, палку и связку ключей Флорентино и до самого утра исполнял его обязанности ночного сторожа. Когда заходили за ним на завтрак, то обнаруживали его лежащим в постели в полном костюме ночного сторожа sereno; сонно он бормотал: «Voy».

Флорентино стал также частью нашей почти деревенской жизни; потом он ещё более сорока лет постукивал своей палкой по улице Сан-Бернардино с неизменно розово-свежим лицом и приветливой улыбкой.

Хотя Вторая мировая война была в полном разгаре и за немецкими армиями оставался след неслыханных страданий людей, здесь, в Мадриде, меня глубоко потрясли разрушения и бедность. У входа в каждый дом стояли нищие, поэтому мы всегда имели наготове в карманах мелочь, чтобы положить её в протянутые руки. Сооружалиськухни и распределялись обеды – чаще всего по личной инициативе. После первых же решительных шагов гражданской войны такие чувства, как месть, казалось, исчезли, словно пыл ненависти навсегда угас в пепелище разрухи. Но никогда больше не могло забыться, что внезапно никому нельзя больше доверять и негде найти прибежища.

Так как внешняя помощь отсутствовала, должны были пройти годы, пока могли быть устранены последствия войны и найдено новое равновесие. Страна истосковалась прежде всего по миру. Как признание Гитлеру, которого Франко считал способным на любое безумие, и как доказательство своего решительного антикоммунизма – их единственной общности – в ближайшем будущем на русский фронт должна была быть послана дивизия добровольцев.

Когда в 1936 году в Испании разразилась гражданская война, Павел без промедления переехал границу в Данчаринеа у Ирана, разыскал своих двоюродных братьев и записался добровольцем для различных поручений. Он смог стать очень полезным в разных делах: его использовали как курьера, связного, водителя или солдата на различных фронтах сражений.

Ему тогда было всего лишь девятнадцать лет. И вот он захотел показать мне места, где он бывал, – их было много, так как всегда, когда военные действия прекращались в одном месте, он пробивался к другому двоюродному брату или другу, которые нуждались в нём.

Рассказ о своих переживаниях тех лет он закончил словами: «Нельзя делать одновременно две вещи. Республиканское правительство дало каждому мужчине в руки оружие, и каждый был настолько занят тем, чтобы уложить своих личных врагов, что у него вообще не осталось никакого времени для уничтожения военного противника. Уже по одной этой причине республиканские части – кроме тренированных интернациональных бригад – в конце войны уступали национальным силам».