Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе

«Nosotros», «ellos» – «мы» и «они» – оба этих слова, печатными буквами написанные на доске, следовали за зигзагообразным ходом военной линии до Мадрида, за кровавыми столкновениями между красными и националами – как они себя сами называли – и соответственно между республиканскими правительственными войсками и националистами – как их называли за границей. Эти колышки, воткнутые позднее, окончательно разделили фронты и превратили их в братоубийственную бойню. Для многих из них лично последствия раскола Испании зависели от случая, в зависимости от того, как проходили местные восстания, успешно или нет, но для кого-то этот раскол являлся разрезом по нации, по провинциям, по общественным слоям и даже по семьям.

Для друзей Павла и многочисленных родственников по всей Испании это участие в войне на национальной стороне, которую тогда возглавлял генерал Мола, означало естественный вклад в борьбу за сохранение двух основных ценностей – религии и моральных основ.

Каждый присоединялся к этой борьбе, даже девушки, которые часто брали на себя смелые задания, летая в составе бригад Красного Креста на передовые линии. Вскоре обнаружилась нехватка в перевязочных материалах, лекарствах, носилках и транспортных средствах: всё надо было предпринять, придумать что-то, извернуться и выйти из положения победителем.

Разруха, голод и слёзы, как зараза, нависли над страной под её равнодушным солнцем, но воодушевление своей личной убежденностью позволило все же им добиться в конце концов победы, так как они верили, что защищают высшие ценности.

Ребёнком Павел играл с детьми короля, которые были лишь немного старше его, с инфантами и с дон Хуаном, будущим графом Барселоны, в королевском парке.

Он показал мне здесь на месте шаг за шагом, на какой линии мадридский фронт залёг на два года, и наступление националистов остановилось, так как прибывшие части повернули назад, чтобы освободить Алькасар в городе Толедо. Тито, который тогда боролся в составе красных интернациональных бригад, расположил свой главный штаб в здании гольф-клуба Пуэрто де Хиерро.

Холмистая местность была разворочена бомбами и выглядела как пустынная лунная поверхность, безжизненная и израненная; университетские здания, построенные королем Альфонсом XIII посреди цветущих садов, стояли теперь выжженные или разваливались.

Мы карабкались по рвам и воронкам мимо разрушенных, развороченных гранатами строений. Позиции ещё можно было узнать, хотя иногда они переходили друг в друга и вдавались в зону обороны противника. Боевая линия проходила по неровной земле, не позволяя проследить за стратегическими намерениями противника. Вероятно, она была проложена чисто произвольно, тут и там, скорее всего, личным смелым прорывом. Мы спотыкались о кучи колючей проволоки, валявшейся вокруг, о перекошенные солдатские котелки, о разбитое ружьё и простреленный шлем, покрытый пылью и землёй.

На этом фронте каждый знал каждого: здесь пал тот-то и этот, здесь собирали раненых и сносили в укрытие, здесь на рассвете предпринимался прорыв, а там, на другой стороне улицы, после ожесточенной битвы выставили караул. Это была война один на один, дом против дома – война, чьи дикие страсти поднимались из потаённейших слоёв человеческой натуры, оттуда, где вызревает брожение ненависти.

Павел боролся под Мадридом под командованием генералов Варела и Ягве в первую зиму, когда они почти завоевали столицу, и потом снова под командованием полковника О'Дуффи в ирландском легионе. Ему было очень интересно впервые взглянуть на театр военных действий с другой стороны, где стояли враги.

Во время сражений одна машина попыталась однажды вырваться из Мадрида по дороге, которая разделяла оба неприятельских лагеря. Её обстреливали с обеих сторон. В машине сидела юная девушка с длинными, развевающимися волосами. Она погибла за рулем под убийственным обстрелом. Машина стояла потом в течение двух лет, видимая всем и не тронутая никем в ничейной стране. Несмотря на множество убитых на этом участке, именно этот случай оставил у борющихся глубокий след.

Позднее машину столкнули со склона, мы видели её лишь лежащей выгоревшим обломком внизу в каменистом русле реки.

Когда гражданская война близилась к концу, Мадрид пал совершенно неожиданно, как гнилой фрукт, в руки националистов.

Было не так просто найти машину, но наконец нам это удалось, и мы поехали в Толедо. Кроме нескольких самодельных трехколесных велосипедов, чьи моторы, вероятно, раньше приводили в действие швейные машинки, здесь не было никакого другого транспорта. Улица вела прямо к горизонту, окружённая кустами, травами и дикими цветами, которые цвели вдоль дороги, сверкая красками, будто в оранжерее.

Козы искали тень под скорчившимися деревьями: отдельные облака никак не могли перехватить жаркие лучи солнца.