Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе

В Париже Павел не спускался с поезда. «Я хотел бы снова увидеть этот город лишь тогда, когда кончится война», – сказал он. Я позвонила своим родственникам и попросила их прийти на вокзал, где мы долго ходили с ними взад и вперед по перрону.

Несколько дней в Берлине промелькнули. Любой разговор с друзьями вертелся вокруг войны в России, вполголоса говорили также о чудовищной ошибке наци в оценке положения.

Когда мои родители услышали, что Ленинград, их любимый Петербург, был осаждён, они были вне себя. Павел успокаивал их, заверяя, что он не верит, что немецкие войска могут взять город, что нет у них для этого сил, так как фронт тянется бесконечно с севера на юг; кроме того, город в направлении на восток, на Ладожское озеро, оставался открытым, значит, население могло быть эвакуировано. Но Царское Село лежало как раз на линии фронта, и это означало, что снаряды уже летели на дворец. Хотя мама и папа не имели никакой надежды когда-нибудь возвратиться туда, разрушение страны и родного города глубоко возмущало их. Каждый населённый пункт, который упоминался в официальных сводках с фронта, болезненно будил в них старые воспоминания.

Эмигрировавшие русские – как мои родители, – хотя и желали всей душой искоренения коммунизма, но глубоко страдали от всего, что причиняло боль и горе стране и народу. Для них были «большевистскими» советское правительство и ГПУ, но сама страна и армия оставались «русскими». Их очень удивляло, когда не понимали эту ясную разницу.

Они были ошеломлены дилетантизмом Гитлера и его невероятным незнанием русской географии и истории, что неотвратимо должно было привести к повторению неудавшегося похода Наполеона на Москву в 1812 году. Им казалось безумием, что нацистское руководство из-за своей слепоты и упрямства, а также не желая отказываться от планов использовать Восток в качестве нового жизненного пространства для плотнонаселённой Германии, не использует шанс и политические возможности, чтобы вести войну с Россией как крестовый поход против коммунизма. Поэтому они с горьким разочарованием видели, что Гитлер предпринял завоевательный поход на уничтожение, но совсем не для уничтожения марксизма, а для порабощения русского народа.

В 1812 году Наполеон ожидал, что «нация рабов» будет радостно встречать его как освободителя. Не он ли был провозгласителем революционных лозунгов, которые золотом были вышиты на императорских знамёнах? Несмотря на это, всё русское население осталось верным своему царю и Отечеству: как и в прошлых войнах, предательства не было.

Теперь, сто тридцать лет спустя, многие русские, казалось, готовы были предпочесть господство наци коммунизму, это объясняет то обстоятельство, что вначале немецкая армия встретила в России довольно слабое сопротивление. Гитлер отказывался делать правильные выводы из первоначального краха русской обороны, когда тысячи советских солдат сдавались в плен, а часть их даже была готова сражаться на немецкой стороне.

К огорчению многих высших немецких офицеров, партия обрекла огромное количество советских пленных на голодную смерть в лагерях. Несмотря на строжайшую тайну, ходили слухи о людоедстве. По расовой теории Розенберга, русские были низведены до уровня «недочеловеков», стало быть, их вымирание было бы желательным.

По мнению моих родителей, мерзкое учреждение Розенберга, которое лишь в Берлине разместилось в тридцати зданиях, было в большей степени, чем все другие исчадия нацизма, той раковой опухолью, от которой в конце концов рухнет режим.

Сталин незадолго до войны обезглавил всё высшее командование армии и по большей части уничтожил его. Он знал, что нельзя вести войну без генералов, но талантливые полководцы становятся любимцами народа, предметом пристального его внимания, что могло представлять опасность для власти партии. Поэтому он «всем образом старался» – как нам рассказывал Шуленбург – «избежать войны».

Когда всё же произошло вторжение в Россию, то первоначальные военные неудачи и отступления вызвали замешательство в советском руководстве. Однако роковое применение бесчеловечной расовой теории Розенберга было на руку Сталину. Он на время отставил все коминтерновские интересы и мобилизовал все совершенно чуждые коммунизму идеи – любовь к отечеству и религию. Защита России стала великим патриотическим делом в традиции 1812 года.

Советское высшее командование набралось смелости объяснить Сталину, что солдаты не хотят бороться без благословения священников. До этого Сталин думал, что религия в России практически искоренена. Тут он ошибался. Странным образом мало уделяли внимания тому факту, что Россия после 25-летнего религиозного преследования всё ещё оставалась христианской страной, и Сталину пришлось заключить мир с Московской патриархией до окончания войны.

Немецкая армия называла время похода на Россию, который официально носил кодовое название план «Барбаросса» – время с 1941 по 1942 год, – «зимой мороженого мяса», до того страдали солдаты от холода.