Женщина в белом

What right had I to decide, in my poor mortal ignorance of the future, that this man, too, must escape with impunity because he escaped ME?	В моем слепом неведении будущего имел ли я право считать, что этот человек останется безнаказанным, если уйдет от меня?
I thought of these things-perhaps with the superstition inherent in my nature, perhaps with a sense worthier of me than superstition.	Я размышлял об этом - может быть, с некоторой долей суеверного предчувствия, мне свойственного, может быть, с более благородным побуждением, не зависящим от этого предчувствия.
It was hard, when I had fastened my hold on him at last, to loosen it again of my own accord-but I forced myself to make the sacrifice.	Трудно было мне добровольно выпустить его из рук - выпустить теперь, когда наконец я держал его за горло, - но я заставил себя это сделать.
In plainer words, I determined to be guided by the one higher motive of which I was certain, the motive of serving the cause of Laura and the cause of Truth.	Я решил руководствоваться только той высокой, справедливой целью, в которую я незыблемо верил, - служить делу Лоры, делу Правды.
"I accept your conditions," I said. "With one reservation on my part."	- Я принимаю ваши условия, - сказал я, - с одной оговоркой.
"What reservation may that be?" he asked.	- С какой? - спросил он.
"It refers to the sealed letter," I answered.	- Дело касается моего письма, - ответил я.
"I require you to destroy it unopened in my presence as soon as it is placed in your hands."	- Я требую, чтобы вы, не читая, уничтожили его в моем присутствии, как только оно будет в ваших руках.
My object in making this stipulation was simply to prevent him from carrying away written evidence of the nature of my communication with Pesca.	Я не хотел оставлять в его руках доказательство моего общения с Пеской.
The fact of my communication he would necessarily discover, when I gave the address to his agent in the morning.	Факт моего знакомства с профессором все равно станет ему известным, когда утром я дам его агенту адрес Пески.
But he could make no use of it on his own unsupported testimony-even if he really ventured to try the experiment-which need excite in me the slightest apprehension on Pesca's account.	Но он не мог воспользоваться этим во вред моему другу на основании только собственных слов, даже если бы отважился на этот эксперимент, и я мог быть совершенно спокоен за маленького профессора.
"I grant your reservation," he replied, after considering the question gravely for a minute or two.	- Я согласен на вашу оговорку, - отвечал он после минутного глубокого раздумья.
"It is not worth dispute-the letter shall be destroyed when it comes into my hands."	- Не стоит поднимать спор из-за этого - письмо будет уничтожено, как только его доставят сюда.
He rose, as he spoke, from the chair in which he had been sitting opposite to me up to this time.	С этими словами он встал со стула (на этот раз он сидел напротив меня, по другую сторону камина).
With one effort he appeared to free his mind from the whole pressure on it of the interview between us thus far.	Усилием воли он мгновенно сбросил с себя всю тяжесть нашего предыдущего разговора.
"Ouf!" he cried, stretching his arms luxuriously, "the skirmish was hot while it lasted.	- Уф! - вскричал он, с наслаждением потягиваясь. - Схватка была жаркой, покуда длилась.
Take a seat, Mr. Hartright.	Присаживайтесь, мистер Хартрайт.