Женщина в белом

Мне понадобилось все мое самообладание, чтобы не вступить с ней в спор и вовремя вспомнить, что слова, готовые слететь с моих губ, должны были бы быть адресованы вовсе не ей, а ее хозяину. Я повернулась к ней спиной и тотчас же пошла вниз, чтобы разыскать сэра Персиваля. Принятое мной решение сохранять хладнокровие, несмотря на любые дерзости, которые могут быть допущены со стороны сэра Персиваля, было – сознаюсь в этом, к своему глубочайшему стыду, – совершенно забыто, словно и не принималось вовсе. После всего того, что мне пришлось вынести в этом доме, не давая себе воли выказать собственное негодование, мне было прямо-таки приятно чувствовать, как сильно я рассердилась.

В гостиной и столовой никого не было. Я направилась в библиотеку и обнаружила там сэра Персиваля, графа и мадам Фоско. Они стояли вместе. Сэр Персиваль сжимал в руке небольшой клочок бумаги. Когда я распахнула дверь, я услышала слова графа, обращенные к нему: «Нет! Тысячу раз нет!»

Я подошла к нему и посмотрела прямо ему в лицо.

– Правильно ли я понимаю, сэр Персиваль, что комната вашей жены – тюрьма, а ваша служанка – тюремщица, поставленная на ее страже? – спросила я.

– Да, именно это вы и должны были понять, – отвечал он. – Берегитесь, как бы моей тюремщице не пришлось сторожить вас обеих и ваша комната тоже не стала бы тюрьмой!

– Берегитесь вы сами! Как смеете вы так обращаться со своей женой, как смеете вы угрожать мне?! – воскликнула я в ярости. – В Англии существуют законы, которые могут защитить женщину от чьих бы то ни было жестокости и произвола. Если только вы тронете волос на голове Лоры, если только вы осмелитесь посягнуть на мою свободу, будь что будет, но я призову на помощь эти законы.

Вместо ответа он повернулся к графу.

– Что я вам говорил? – спросил он. – Что скажете вы теперь?

– То же, что и раньше, – ответил граф. – Нет.

Даже в приступе ярости я ощутила на себе спокойный и холодный взгляд его серых глаз. Он отвел от меня этот взгляд, едва произнеся это свое «нет», и многозначительно посмотрел на супругу. В тот же миг мадам Фоско приблизилась ко мне и, уже стоя рядом со мной, обратилась к сэру Персивалю прежде, чем кто либо из нас успел произнести хоть слово.

– Окажите любезность выслушать то, что я имею вам сказать, – проговорила она ледяным тоном. – Я должна поблагодарить вас, сэр Персиваль, за оказанное гостеприимство, однако нам придется отказаться от него в дальнейшем. Я не останусь в доме, где с дамами обращаются подобно тому, как сегодня обошлись с вашей женой и мисс Холкомб!

Сэр Персиваль отступил от графини на шаг и уставился на нее в мертвой тишине. Казалось, его совершенно ошеломила только что услышанная им декларация – декларация, которую, как он хорошо знал, как это хорошо знала и я, мадам Фоско никогда не осмелилась бы произнести без одобрения на то ее мужа. Однако граф был лишь молчаливым наблюдателем в этой сцене, он с нескрываемым восхищением смотрел на свою жену.

– Как она великолепна! – сказал он вполголоса. С этими словами он подошел к ней и взял ее под руку. – Я к вашим услугам, Элеонора, – проговорил он со спокойным достоинством, которого я никогда раньше не замечала в нем. – И к услугам мисс Холкомб, если она окажет мне честь принять ту помощь, которую я могу ей предложить.

– Черт возьми! Что это значит? – вскричал сэр Персиваль, когда граф вместе с его женой направился к двери.

– В любое другое время это значило бы то, что я хотел сказать, но на этот раз это значит то, что только что сказала моя супруга, – отвечал непостижимый итальянец. – Мы впервые поменялись местами, Персиваль, и сегодня мнение мадам Фоско – мое собственное.

Сэр Персиваль скомкал клочок бумаги, который держал в руке, и, с проклятием оттолкнув графа, стал между ним и дверью.

– Будь по-вашему! – сказал он сдавленным от ярости голосом, почти шепотом. – Будь по-вашему – сами увидите, что из этого выйдет! – С этими словами он покинул библиотеку.

Мадам Фоско вопросительно взглянула на мужа.

– Он так внезапно ушел, – сказала она. – Что это значит?

– Это значит, что нам с вами удалось образумить самого вспыльчивого человека в Англии, – отвечал граф. – Это значит, мисс Холкомб, что леди Глайд избежала величайшей несправедливости по отношению к ней, а вы – повторения столь непростительного и оскорбительного поведения со стороны сэра Персиваля. Позвольте мне выразить мое восхищение вашим поведением и вашим мужеством в эту очень трудную минуту.

– Искреннее восхищение! – подсказала мадам Фоско.

– Искреннее восхищение! – повторил за ней, словно ее эхо, граф.