Женщина в белом

Луи попытался и перевел. Иными словами, он сей же час с головой погрузился в бездонную пропасть бессмыслицы, куда за ним последовала и молодая особа. Право, не помню, когда в последний раз я так забавлялся! Я предоставил им барахтаться в этой неразберихе, пока меня это не стало утомлять. Когда же все это мне изрядно поднадоело, я сделал над собой усилие и вытянул их оттуда.

Вряд ли стоит упоминать о том, что благодаря моему вмешательству я, хоть и по прошествии некоторого времени, смог установить смысл замечаний молодой особы.

Я выяснил, что она пребывала в полном смятении, поскольку события, описанные выше, помешали ей получить дополнительные поручения от мисс Холкомб, которые девушке должна была сообщить графиня. Фанни беспокоилась, что эти поручения были крайне важны для ее хозяйки. Но из-за боязни встретить сэра Персиваля она не осмелилась вернуться ночью в Блэкуотер-Парк, чтобы спросить о них у самой мисс Холкомб, а остаться в гостинице еще на один день она не решилась, ибо мисс Холкомб велела ей ни в коем случае не опоздать на утренний поезд. Фанни чрезвычайно тревожилась, что ее несчастный обморок приведет к другому несчастью и что ее госпожа подумает, будто на нее нельзя положиться, и потому смиренно просила моего совета: не следует ли ей написать мисс Холкомб, объяснить все, извиниться и попросить перечислить ей поручения в ответном письме, если еще не поздно? Я не прошу прощения за эти крайне утомительные строки. Мне приказано написать их. Непостижимо, но на свете есть люди, которым в самом деле гораздо более интересно, что сказала мне горничная моей племянницы, чем то, что сказал ей я! Забавная испорченность ума!

– Я была бы вам искренне признательна, если бы вы были столь любезны и посоветовали мне, как поступить! – заметила молодая особа.

– Просто оставьте все как есть, – сказал я, применяя свои выражения к слушательнице, – сам я всегда делаю именно так. Да. Что еще?

– Если вы считаете, сэр, что я беру на себя слишком большую смелость, желая написать мисс Холкомб, сэр, я, конечно, не посмею писать ей. Но мне так хочется сделать все, что я только могу, для миледи…

Люди низшего класса никогда не знают, пора им уже выйти из комнаты или еще нет. И потому те, кто стоит выше их, неизменно вынуждены помогать им в этом. Я решил, что пробил час, когда молодой особе надо помочь уйти. Я сделал это посредством двух слов, полных здравого смысла: «До свиданья!»

Что-то снаружи или внутри у девушки вдруг скрипнуло. Луи, в отличие от меня глазевший на нее, говорит, что она скрипнула, когда делала книксен. Любопытно. Были это ее башмаки, ее корсет или ее кости? Луи думает, что это был ее корсет. Чрезвычайно странно!

Как только я остался наедине с самим собой, я немного вздремнул – мне это было просто необходимо. Когда я проснулся, я заметил на столике письмо дорогой Мэриан. Если бы я имел хоть малейшее представление о его содержании, я, совершенно определенно, даже не попытался бы распечатать его. Пребывая, однако же, к несчастью для себя, в блаженном неведении и ничего не подозревая, я прочитал это письмо. Оно немедленно вывело меня из равновесия на целый день.

По своей натуре я одно из самых кротких существ на свете – я снисходителен ко всем и ни на что не сержусь. Но, как я уже сказал, есть предел и моему долготерпению. Я отложил письмо Мэриан в сторону и почувствовал себя – почувствовал с полным на то правом – глубоко оскорбленным.

Я должен сделать одно замечание! Безусловно, оно касается того серьезнейшего вопроса, который мы обсуждаем на этих страницах, иначе я не позволил бы себе поместить его здесь.