Женщина в белом

Как бы то ни было, я полулежал, окруженный моими сокровищами искусства, мечтая о безмятежном утре. Но конечно же, именно потому, что я жаждал безмятежности, в комнату вошел Луи. Само собой разумеется, я осведомился, за каким чертом он явился, не будучи вызванным моим колокольчиком! Я редко бранюсь – это такая неподобающая джентльмену привычка, – но, когда Луи ухмыльнулся в ответ, полагаю, с моей стороны было опять же совершенно естественным призвать проклятия на его голову. Так или иначе, но я сделал это.

Подобное строгое обращение, судя по моим наблюдениям, неизменно приводит в чувство людей низших классов. Так случилось и с Луи. Он тотчас перестал ухмыляться и доложил, что некая молодая особа просит принять ее. Он прибавил (с отвратительной болтливостью, свойственной прислуге), что ее имя Фанни.

– Кто эта Фанни?

– Горничная леди Глайд, сэр.

– Чего же от меня хочет горничная леди Глайд?

– Передать письмо, сэр.

– Так возьмите его.

– Она отказывается отдать его кому бы то ни было, кроме вас, сэр.

– От кого же это письмо?

– От мисс Холкомб, сэр.

Стоило мне только услышать имя мисс Холкомб, как я тут же сдался. Такая уж у меня привычка – всегда уступать мисс Холкомб. По опыту мне хорошо известно, что только так можно избежать лишнего шума. Вот и на этот раз я снова уступил. Дорогая Мэриан!

– Пусть горничная леди Глайд войдет, Луи. Постойте! Не скрипят ли ее башмаки?

Я был вынужден задать этот вопрос. Скрипучие башмаки непременно расстроили бы мои нервы на целый день. Я покорился необходимости принять молодую особу, но не желал покоряться тому, что ее башмаки расстроят мои нервы. Даже моему долготерпению есть предел.

Луи со всей определенностью уверил меня, что на ее башмаки можно положиться. Я махнул рукой. Он впустил ее. Стоит ли упоминать о том, что свое смущение она выразила, закрыв рот и начав дышать носом? Тем, кто изучает женскую природу в низших слоях общества, безусловно, можно и не говорить об этом.

Отдадим девушке должное. Ее башмаки не скрипели. Но почему это у молодых особ, находящихся в услужении, руки всегда влажны от пота? Почему у них всегда толстые носы и твердые щеки? И почему их лица так плачевно незаконченны, особенно что касается уголков век? Я не чувствую в себе достаточно здоровья, чтобы углубляться в подобного рода вопросы, и потому обращаюсь к ученым мужам, которые могут себе это позволить: почему у нас нет разновидностей в породе этих молодых особ?

– У вас письмо ко мне от мисс Холкомб? Положите его на стол, да, пожалуйста, не опрокиньте чего-нибудь. Как поживает мисс Холкомб?

– Хорошо, благодарю вас, сэр.

– А леди Глайд?

Ответа на этот вопрос я не получил. Лицо молодой особы стало еще более незаконченным, и, как мне показалось, она начала плакать. Определенно, я увидел какую-то влагу на ее щеках. Слезы это были или пот? Луи (с которым я посоветовался) склонен считать, что это были слезы. Он принадлежит к ее классу, кому же, как не ему, лучше знать об этом. Предположим – слезы.

За исключением тех случаев, когда искусство в силу своего совершенства лишает их всяческого сходства с настоящими слезами, я отношусь к ним крайне отрицательно. В науке слезы определяют как выделения. Я могу понять, что выделения могут быть здоровыми или нездоровыми, но я не могу понять, что в них интересного с сентиментальной точки зрения. Вероятно, мои собственные выделения происходят неправильно, и потому я несколько предубежден против них. Впрочем, в данном случае я проявил большой такт и искреннее сочувствие. Я закрыл глаза и сказал Луи:

– Постарайтесь выяснить, что означают ее слезы.

Луи постарался, постаралась и молодая особа. Им удалось до такой степени запутать друг друга, что должен искренне признаться – они чрезвычайно позабавили меня. Думаю, что снова пошлю за ними, когда буду в плохом расположении духа. Я только что упомянул об этом Луи. Странно, но это как будто смутило его. Бедняга!

Уверен, никто не ждет, что я стану объяснять причину слез горничной моей племянницы, смысл которой до меня попытался донести при помощи английского языка мой камердинер-швейцарец. Для меня это непосильная задача. Может быть, я смогу передать свои собственные впечатления и чувства в связи с этим. Достаточно ли будет этого? Пожалуйста, скажите «да».