Женщина в белом

При слове «лихорадка» я вспомнил, что бессовестный человек, стоявший сейчас передо мной, только что приехал из Блэкуотер-Парка! Я почувствовал, что со мной вот-вот случится обморок.

– Боже милосердный! – сказал я. – Это заразно?

– В настоящий момент нет, – отвечал он с отвратительным хладнокровием. – Болезнь может стать заразной, но, когда я покидал Блэкуотер-Парк, подобных удручающих осложнений еще не было. Я питаю глубочайший интерес к этому случаю, мистер Фэрли, и пытался помочь врачу, лечащему мисс Холкомб. Примите мои личные уверения: когда я наблюдал больную в последний раз, лихорадка была еще незаразной.

Принять его уверения! Никогда еще я не был столь далек от того, чтобы принять чьи-либо слова на веру! Я не поверил бы даже самой нерушимой из его клятв! Он был слишком желт, чтобы ему можно было поверить! Он выглядел как ходячая вест-индская зараза. Он был так огромен, что мог быть носителем целой тонны тифозных бацилл или заразить скарлатиной ковер, по которому разгуливал! В моменты крайней опасности я удивительно быстро принимаю решения. Я тут же решил избавиться от него.

– Будьте так добры, простите инвалида, – сказал я, – но слишком продолжительные разговоры любого рода чрезвычайно утомляют меня. Разрешите узнать причину, по которой вы оказали мне честь вашим посещением?

Я горячо надеялся, что этот смелый намек сконфузит графа, принудит его к вежливым извинениям – словом, заставит его выйти вон из комнаты. Напротив, мои последние слова только усадили его на стул. Он принял еще более торжественный, напыщенный и доверительный вид. Он выставил вперед два страшных пальца и удостоил меня очередным своим неприятным проницательным взглядом. Что мне оставалось делать? У меня не было сил ссориться с ним! Вообразите себе мое положение сами, прошу вас. Разве можно его описать средствами языка? По-моему, нет!

– Причины моего приезда в Лиммеридж, – никак не унимался он, – перечислены на моих пальцах. Их две. Во-первых, я приехал сообщить вам, с моим глубочайшим прискорбием, о печальном разногласии между сэром Персивалем и леди Глайд. Я старинный друг сэра Персиваля. С леди Глайд меня связывают родственные узы, поскольку я женат на ее родной тетке. Я являюсь очевидцем того, что произошло в Блэкуотер-Парке. Все это дает мне возможность говорить с полным правом, с уверенностью, с почтительным сожалением. Сэр, ставлю вас в известность, как главу семьи леди Глайд, что в своем письме вам мисс Холкомб ничего не преувеличила. Я подтверждаю, что средство, которое предложила эта достойная самого искреннего восхищения леди, только и может избавить вас от ужасов публичного скандала. Временная разлука мужа и жены станет залогом мирного разрешения этого непростого вопроса. Разлучите их сейчас, и, когда все поводы, подогревающие негодование с обеих сторон, будут устранены, я, имеющий честь обращаться к вам, предприму все возможные шаги для того, чтобы образумить сэра Персиваля. Леди Глайд ни в чем не повинна, леди Глайд оскорблена, но (следите внимательно за ходом моей мысли!) именно поэтому – я говорю об этом, сгорая от стыда! – она является источником раздражения для своего мужа до тех пор, пока остается под одной крышей с ним. Никакой другой дом, кроме вашего, не сможет принять ее с полным правом и приличием. Так распахните же для нее двери вашего дома, прошу вас!

Какая беспардонность! На юге Англии разразилась страшная супружеская буря, а человек, в каждой складке сюртука которого таится зараза лихорадки, приглашает меня – на севере Англии – испытать все прелести этой непогоды!

Я попытался указать ему на эту несообразность с той же убедительностью, с которой делаю это здесь. Граф с самым хладнокровным видом прижал к ладони один из своих ужасных пальцев, оставляя при этом второй несогнутым, и продолжал – это было подобно тому, как если бы он переехал меня на всем ходу, даже не прибегнув к типичному окрику всех возниц: «Поберегись!» – прежде чем сбить меня с ног.