Женщина в белом

Но он произнес еще одну речь – этот человек был решительно неистощим! Я закрыл глаза, я старался не слушать его. Несмотря на все мои усилия, я был принужден услышать еще довольно много всего. Неистощимый муж моей сестры долго поздравлял себя и меня с результатами нашего свидания, несколько раз упоминал о нашей взаимной симпатии, сетовал на мое плохое самочувствие, предлагал выписать мне рецепт, он настаивал, чтобы я ни в коем случае не забыл его слова о важности освещения, принимал мое учтивое приглашение отдохнуть и позавтракать, советовал мне ожидать леди Глайд через два-три дня, он умолял меня разрешить ему надеяться на нашу скорую встречу и не огорчать ни его, ни себя нашим сегодняшним прощанием – он наговорил мне еще много разных разностей, на которые я, к своей радости, не обратил никакого внимания тогда и которые совершенно не помню теперь. Я слышал, как его сочувственный голос мало-помалу умолкал вдали, но, как бы ни был граф огромен, я так ни разу и не услышал ни одного звука его присутствия в комнате. Он обладал отвратительным свойством – быть совершенно бесшумным. Не знаю, когда именно он открыл и закрыл двери за собой. Я осмелился снова открыть глаза лишь тогда, когда в комнате воцарилась полнейшая тишина, – графа уже не было.

Я позвонил Луи и поспешил в ванную комнату. Не слишком горячая вода с добавлением ароматического уксуса – для меня, тщательное окуривание – для моего кабинета – эти необходимые предосторожности были предприняты мной тут же. Рад, что они оказались вполне успешными. Днем я насладился моей ежедневной сиестой. Проснулся я освеженным и успокоенным.

Первым долгом я осведомился о графе. Действительно ли мы отделались от него? Да, он уехал с дневным поездом. Позавтракал ли он, и если так, то чем? Фруктовым тортом со сливками. Что за человек! Что за пищеварение!

Ждут ли от меня, что я скажу что-нибудь еще? Думаю, нет. Полагаю, я уже достиг границ, предназначенных мне. Последующие прискорбные события произошли, благодарение небесам, не в моем присутствии. Молюсь, чтобы не нашлось столь бесчувственных людей, которые решили бы возложить хоть часть вины за случившееся на меня! Я старался все уладить наилучшим образом и не могу нести ответственности за прискорбное событие, которое нельзя было предвидеть. Оно потрясло меня – я пострадал от него сильнее, чем кто-либо другой. Мой камердинер Луи (который искренне, хотя и не вполне разумно привязан ко мне) считает, что я уже никогда не смогу оправиться от этих огорчений. Он видит, что и сейчас, когда я диктую ему, я держу платок у глаз. Из справедливости к самому себе я считаю своим долгом упомянуть, что в случившемся нет моей вины, что я совершенно измучен и убит горем. Что я могу сказать еще?

Рассказ продолжает Элиза Майклсон (домоправительница Блэкуотер-Парка)

I

Меня попросили поведать обо всех известных мне подробностях относительно течения болезни мисс Холкомб и обстоятельств, при которых леди Глайд покинула Блэкуотер-Парк и уехала в Лондон.

Как мне объяснили, мои показания необходимы, дабы помочь раскрыть истину. Я же, будучи вдовой священника англиканской церкви (доведенная несчастьями до необходимости пойти в услужение), была приучена ставить интересы истины превыше всего. Только поэтому я и решилась исполнить данную просьбу, чего в противном случае, не желая компрометировать себя в связи с этой печальной семейной историей, не сделала бы ни за что на свете.