Женщина в белом

Он был моложе мистера Доусона, очень серьезный и очень решительный. Что он думал о предыдущем лечении, я сказать не могу, только меня очень удивило, что нам с миссис Рюбель он задал гораздо больше вопросов, чем мистеру Доусону, и что он, казалось, без особого интереса слушал доктора, осматривая его пациентку. Из того, чему свидетельницей я стала, я начала подозревать, что все это время граф был совершенно прав относительно болезни, и мое мнение очень скоро подтвердилось, когда спустя некоторое время мистер Доусон задал приехавшему из Лондона врачу тот самый важный вопрос, ради ответа на который, собственно, за ним и посылали.

– Каково ваше мнение об этой лихорадке? – осведомился он.

– Тиф, – отвечал лондонский врач. – Тиф, без всякого сомнения.

Миссис Рюбель безмолвно сложила свои тонкие смуглые руки на груди и взглянула на меня с многозначительной улыбкой. Сам граф едва ли мог бы выглядеть более довольным, чем она, если бы был в это время в комнате и слышал подтверждение своего диагноза.

Дав нам несколько полезных указаний по уходу за больной и пообещав приехать через пять дней, лондонский врач удалился из спальни, чтобы переговорить с мистером Доусоном наедине.

Он не сообщил, есть ли надежда на выздоровление мисс Холкомб или нет, он только сказал, что на этом этапе болезни пока нельзя утверждать ничего определенного.

Пять дней прошли в большом беспокойстве.

Графиня Фоско и я поочередно сменяли миссис Рюбель, давая ей отдых. Мисс Холкомб становилось все хуже и хуже, за ней требовался самый тщательный уход и неусыпное наблюдение. Это были очень трудные дни. Леди Глайд, поддерживаемая, по мнению мистера Доусона, лишь неизменной тревогой за сестру, поправилась самым необычным образом и выказала такую твердость и решимость, каких я и не подозревала в ней. Она настояла, что будет посещать комнату больной дважды или трижды в день, дабы иметь возможность собственными глазами взглянуть на мисс Холкомб, пообещав при этом не подходить к ее постели слишком близко, если доктор пойдет ей навстречу. Мистер Доусон очень неохотно согласился на ее условия. Думаю, он понял, что спорить с ней бесполезно. Леди Глайд приходила туда каждый день и самоотверженно держала свое слово, не приближаясь к больной. Мне чрезвычайно грустно было видеть ее страдания в сложившихся обстоятельствах, поскольку ее страдания напоминали мне о моих собственных, которые я пережила, когда умирал мой муж, вот почему я прошу разрешения не задерживаться долее на этом предмете. Гораздо более приятно мне отметить, что между мистером Доусоном и графом больше не возникало ссор. Его сиятельство всегда справлялся о состоянии здоровья мисс Холкомб через других людей, сам же все время проводил внизу, в обществе сэра Персиваля.

На пятый день лондонский врач приехал снова, но он лишь немного обнадежил нас. Он сказал, что судить об исходе болезни с высокой степенью вероятности можно будет не ранее десятого дня, на него-то он и назначил свой третий визит. И снова потянулись бесконечные часы ожидания, без каких-либо перемен; за это время разве только граф снова съездил в Лондон, он уехал из поместья утром, а вернулся вечером.

На десятый день милосердному Провидению было угодно избавить всех обитателей Блэкуотер-Парка от дальнейших волнений и тревог. Лондонский врач решительно уверил нас, что мисс Холкомб вне опасности.

– Теперь ей больше не нужны доктора. Еще какое-то время все, в чем она будет нуждаться, – это тщательный уход и забота, которые, как я вижу, ей и так обеспечены.

Таковы были его собственные слова.

Вечером того дня я прочла трогательную проповедь моего мужа «О выздоровлении от болезни», и прочла ее с большей радостью и пользой (с духовной точки зрения), чем когда-либо прежде.

С величайшим прискорбием я должна заметить, что хорошие новости оказали обратное воздействие на леди Глайд, сломив ее окончательно. Она была слишком слаба для подобных нервных потрясений и дня через два, совершенно обессилевшая, впала в уныние, которое удерживало ее в стенах собственной комнаты. Тишина, покой, а также перемена климата – лучшее, что мог ей посоветовать мистер Доусон. К счастью, состояние леди Глайд не вызывало опасений, потому что в тот самый день, когда она перестала выходить из своей комнаты, между графом и мистером Доусоном возник очередной спор, и на этот раз дело приняло настолько серьезный оборот, что доктор прекратил свои визиты в Блэкуотер-парк.