Женщина в белом

Я снял оба этажа под чужим именем. На верхнем этаже живу я, одна комната у меня для работы, в другой – я сплю. Этажом ниже, под той же фамилией, живут две женщины, представленные как мои сестры. Я зарабатываю свой хлеб тем, что делаю рисунки и гравюры на дереве для дешевых периодических изданий. Сестры мои помогают мне шитьем. Наше бедное жилище, наши смиренные занятия, наше предполагаемое родство и заимствованная фамилия – все это средства для того, чтобы затеряться в дремучем лесу лондонских трущоб. Мы не принадлежим к числу людей, живущих открыто и на виду. Теперь я безызвестный, незаметный человек, без покровителей и друзей, которые могли бы помочь мне. Мэриан всего только моя старшая сестра, которая удовлетворяет все наши насущные потребности трудами своих рук. В глазах тех, кто нас знает, мы двое, будучи, как предполагается, сообщниками сумасшедшей Анны Кэтерик, претендующей на имя, положение и личность покойной леди Глайд, являемся одновременно и жертвами дерзкого обмана, и его пособниками.

Таково наше положение. Таковы те новые обстоятельства, в которых мы трое должны будем впредь появляться в настоящем повествовании, на тех многих и многих страницах, что еще ждут читателя впереди.

С точки зрения рассудка и закона, в представлении родственников и знакомых, в соответствии со всеми официальными формальностями цивилизованного общества «Лора, леди Глайд» была похоронена рядом с матерью на лиммериджском кладбище. При жизни вычеркнутая из списка живых, дочь покойного Филиппа Фэрли и жена сэра Персиваля Глайда все еще была жива для своей сестры, была жива для меня, однако для всего остального мира она умерла. Умерла для своего родного дяди, который отказался от нее, умерла для слуг, которые не узнали ее, умерла для официальных лиц, передавших ее состояние в руки ее мужа и тетки, умерла для моей матушки и сестры, искренне веривших, что я обманут искательницей приключений и что я стал жертвой наглого мошенничества; с точки зрения морали, общества и закона – она была мертва.

И все же она была жива! Хоть и жила в бедности, скрываясь от всех и вся. Она жива, хоть ее единственной опорой является бедный учитель рисования, который решил сразиться за нее и вернуть ей право снова числиться в списках живых.

Не мелькнуло ли в голове моей подозрение, порожденное сходством Анны Кэтерик с Лорой, когда я увидел ее лицо в тот миг? Нет, не мелькнуло ни тени подозрения – с той самой минуты, когда она откинула свою вуаль, стоя подле надгробной надписи, гласившей о ее кончине, я ни на один миг не засомневался, что это была Лора.

Прежде чем в тот день закатилось солнце, прежде чем исчез из виду ее дом, навсегда закрывший перед ней двери, вновь прозвучали прощальные слова, произнесенные мною при отъезде из Лиммериджа, – я их повторил, она их вспомнила. «Если когда-нибудь настанет время, когда преданность всего моего сердца, всей моей души и все мои силы смогут дать вам минутное счастье или избавить вас от минутного горя, вспомните о бедном учителе рисования, который учил вас». Она, так мало помнившая тревогу и ужас, наполнившие события последнего времени, вспомнила эти слова и доверчиво склонила свою усталую головку на грудь человека, произнесшего их. В ту минуту, когда она назвала меня по имени, когда сказала: «Меня старались заставить все забыть, Уолтер, но я помню Мэриан, и я помню вас», в ту минуту я, давно отдавший ей свою любовь, отдал ей всю свою жизнь и возблагодарил Бога за то, что могу это сделать. Да! Час настал. За многие тысячи миль, через дремучие дикие леса, где гибли более сильные мои товарищи, через смертельные опасности, трижды мне грозившие и трижды миновавшие меня, рука Провидения, темной дорогой ведущая людей к их будущему, вела меня к этому часу. Теперь, когда Лора одинока и всеми отвержена, прошла через страшное испытание и так сильно изменилась – красота ее поблекла, ум помрачился, когда ее лишили положения и места среди живых, я могу открыто положить к ее драгоценным ногам ту преданность, которую я ей обещал, преданность всего моего сердца и всей моей души, и все мои силы. По праву ее несчастья, по праву ее одиночества она была наконец моей! Моей, чтобы поддерживать ее, защищать, утешать, чтобы восстановить ее в правах. Моей, чтобы любить и почитать ее, как отец и как брат. Моей, чтобы отомстить за нее, невзирая ни на какие опасности и жертвы, хотя бы даже мне пришлось бороться против Знатности и Могущества, против пребывающего во всеоружии Обмана и всесильного Достатка, рискуя собственной репутацией, дружескими связями и даже собственной жизнью.

II

Положение мое определено, побуждения известны. Теперь надо рассказать историю Мэриан и историю Лоры.