Женщина в белом

Как только я завернул за угол к ризнице, я увидел, что слуховое окно, проделанное в крыше, ярко освещено изнутри. Ослепительное сияние лилось из него под сумрачным, беззвездным небом.

Я бросился к дверям ризницы через церковный погост.

Странный запах распространялся в сыром ночном воздухе. Я услышал какое-то потрескивание, доносящееся изнутри ризницы, увидел, как свет наверху разгорается все ярче и ярче; в слуховом окне треснуло стекло. Я подбежал к двери, чтобы открыть ее. Ризница была в огне!

Не успел я двинуться с места, не успел перевести дыхание, придя к этому открытию, как меня сковал ужас, вызванный тяжелым стуком в дверь изнутри. Я услышал, как кто-то яростно пытался повернуть ключ в замке, а затем – срывающийся от крика мужской голос, пронзительно звавший на помощь.

Слуга, следовавший за мной, вздрогнув, отпрянул на несколько шагов и упал на колени.

– О господи, – воскликнул он, – это сэр Персиваль!

Когда эти слова сорвались с его губ, к нам подошел отставший было от нас причетник, и в эту же самую минуту послышался очередной, на сей раз последний, лязгающий звук поворачивающегося в замке ключа.

– Боже, спаси его душу! – сказал старик-священник. – Он обречен на смерть! Замок заело.

Я бросился к двери. В одно мгновение меня покинула всепоглощающая цель, владевшая в последнее время всеми моими помыслами, управлявшая всеми моими действиями. Всякое воспоминание о бессердечных преступлениях, совершенных этим человеком, о любви, невинности, счастье, безжалостно им погубленных, о клятве, которую я дал себе в глубине сердца, что его настигнет заслуженная кара, – все это улетучилось из моей памяти, словно сон. Я не помнил ничего, кроме ужаса его теперешнего положения. Я не чувствовал ничего, кроме естественного человеческого порыва спасти его от страшной смерти.

– Откройте другую дверь! – крикнул я. – Попробуйте отворить дверь в церковь! Этот замок сломан. Вы погибнете, если не оставите попытки справиться с ним.

Крик о помощи больше не повторился после того, как ключ лязгнул в замке в последний раз. До нас не доносился ни один звук, свидетельствующий о том, что сэр Персиваль еще жив. Слышался только все более интенсивный треск разбушевавшегося пламени да резкое щелканье лопающегося от жара стекла.

Я оглянулся на двух моих спутников. Слуга поднялся на ноги и бессмысленно поднес фонарь к двери. Ужас, казалось, овладел им настолько, что превратил в идиота; куда бы я ни пошел, он ходил за мной по пятам, словно собака. Причетник сидел, скорчившись на одной из могильных плит, весь дрожа и тихонько постанывая. Достаточно было одного взгляда на них, чтобы понять, насколько оба они бесполезны для меня.

Едва осознавая, что делаю, поддавшись первому безрассудному порыву, я подскочил к слуге и подтолкнул его к стене ризницы.

– Нагнитесь! – велел я. – Держитесь за стену. Я вскарабкаюсь на вас, а затем попробую влезть на крышу – хочу сломать слуховое окно и впустить в ризницу немного свежего воздуха!

Слуга дрожал с головы до ног, но держался твердо. Зажав свою дубинку в зубах, я влез ему на спину, обеими руками схватился за парапет и в один миг забрался на крышу. В неистовой спешке и волнении этой минуты мне не пришло в голову, что, разбив окно, я могу дать выход пламени, вместо того чтобы увеличить доступ воздуха в ризницу. Размахнувшись, я одним ударом разбил потрескавшееся и оплавленное стекло. Огонь вырвался наружу, словно дикий зверь из своего логова. Если бы мне не повезло и ветер не дунул в противоположную от меня сторону, все мои усилия закончились бы прямо там, в тот самый миг. Я припал к крыше, в то время как прямо надо мной из ризницы рвался наружу дым, неся с собой языки пламени. В проблесках огня я ясно различил лицо слуги, тупо уставившегося в стену, увидел причетника, вставшего с могильной плиты и заламывавшего в отчаянии руки, и несколько человек из деревни, оторопевших мужчин и перепуганных женщин, столпившихся за церковной оградой, – они то возникали передо мной в красном свете страшного огня, то исчезали за черными клубами удушливого дыма. А между тем в ризнице, прямо подо мной, задыхался, горел заживо, умирал человек, так близко от нас и так безнадежно далеко от нашей помощи!

Эта мысль едва не свела меня с ума. Я спустился вниз, держась за край крыши руками, а потом спрыгнув на землю.

– Ключ от церкви! – крикнул я причетнику. – Мы должны попробовать с той стороны – мы еще можем спасти его, если выбьем внутреннюю дверь!

– Нет-нет! – воскликнул старик. – Надежды нет! Ключ от церкви на одном кольце с ключом от ризницы – оба там, внутри! О сэр, его не спасти – он уже прах и тлен.

– Пожар увидят из города, – сказал какой-то мужчина из числа стоявших у меня за спиной. – В городе есть пожарная машина. Они спасут церковь.

Я подозвал к себе этого показавшегося мне довольно сообразительным человека и заговорил с ним.