Женщина в белом

По-видимому, известие о моем освобождении на поруки заставило сэра Персиваля прибегнуть к крайним мерам. Первой из них было нападение на дороге; второй, и гораздо более действенной мерой была попытка скрыть все доказательства его преступления путем уничтожения страницы из метрической книги, на которой сохранились следы подлога. Если бы мне не удалось представить выписки из подлинной книги для сравнения с дубликатом в Нолсбери, у меня не было бы решительно никаких улик и я не мог бы больше угрожать ему гибельной оглаской. Для достижения этой цели сэру Персивалю достаточно было войти в ризницу незамеченным, вырвать нужную страницу из метрической книги и точно так же, потихоньку, покинуть ризницу.

При таком предположении легко понять, почему он ждал наступления вечера для исполнения своего преступного замысла и почему воспользовался отсутствием причетника, чтобы взять ключи. Необходимость заставила его зажечь свечу, чтобы найти нужную книгу, а простая предосторожность подсказала, что надо закрыть дверь изнутри на случай вторжения в ризницу какого-нибудь любознательного прохожего или же на случай моего вторжения, случись мне оказаться в это время где-нибудь поблизости.

Не могу поверить, что в его намерение входило поджечь церковь для того, чтобы создать видимость, будто бы уничтожение метрической книги носило случайный характер. Одной мысли, что помощь может подоспеть вовремя и что книги в силу какой-нибудь невероятной случайности окажутся спасенными, было бы достаточно, чтобы прогнать подобную идею из его головы. Памятуя о количестве горючего материала в ризнице – соломе, бумагах, деревянных ящиках, сухом дереве, изъеденных червями шкафах, – я пришел к заключению, что пожар произошел совершенно случайно от зажженной спички или от свечи.

Несомненно, первым его побуждением в этих обстоятельствах было попытаться затушить огонь, а когда ему это не удалось, он (не зная о состоянии замка) вздумал убежать из ризницы через дверь, в которую вошел. Когда я позвал его, пламя уже, должно быть, добралось и до двери, ведущей в церковь, по обе стороны которой громоздились и другие легковоспламеняющиеся предметы. По всей вероятности, огня и дыма в комнате стало так много, что он был уже не в силах бороться с ними, и тогда он попытался открыть внутреннюю дверь. Должно быть, он упал в предсмертный обморок на том самом месте, где его нашли позже, и в ту самую минуту, когда я взобрался на крышу, чтобы разбить слуховое окно. Даже если бы мы и смогли попасть в церковь, а затем взломать внутреннюю дверь в ризницу, промедление было бы роковым. К этому времени его уже нельзя было бы спасти. Мы только дали бы пламени возможность перекинуться в церковь, которая в настоящий момент была спасена, но в противном случае разделила бы участь сгоревшей ризницы. Я нисколько не сомневаюсь, как не могут сомневаться и другие, в том, что он был мертв еще до того, когда мы побежали в пустой коттедж, пытаясь отыскать подходящее в качестве тарана бревно или балку.

Таково приблизительное изложение моей теории относительно тех фактов, очевидцами которых мы стали. Все остальные события произошли именно так, как я их описал. Именно так было найдено его тело.

Дознание отложили на день: пока что суд не получил удобоваримого объяснения таинственным обстоятельствам этого дела.

В суд вызвали дополнительных свидетелей, в том числе и поверенного покойного сэра Персиваля Глайда из Лондона. Местному доктору было вменено в обязанность освидетельствовать состояние рассудка слуги сэра Персиваля, из-за повреждения которого он не мог дать хоть сколько-нибудь значимых показаний. Единственное, что он мог объяснить, и то довольно бессвязно, что в ночь пожара ему было приказано ждать в переулке и что более он не знает ничего, кроме того, что покойный определенно был его хозяином.

По моему мнению, его сначала использовали (без посвящения в подробности преступного плана), чтобы установить факт отсутствия причетника в доме, а затем ему велели ждать неподалеку от церкви (так чтобы ризница была вне поля его зрения), дабы помочь хозяину в случае, если бы я избежал нападения на дороге и между мной и сэром Персивалем произошло столкновение. Необходимо прибавить, что добиться от слуги показаний, которые бы подтвердили мое предположение, так и не удалось. Медицинской экспертизой было установлено, что его умственные способности серьезно пострадали; во время следующего судебного заседания он так же не смог дать никаких удовлетворительных показаний, и, как я полагаю, едва ли он сумеет когда-либо оправиться от этого потрясения.

Я вернулся в отель в Уэлминхеме до того измученный телом и душой, до того ослабевший и подавленный всем тем, через что мне пришлось пройти, что был не в силах слушать местные сплетни о судебном дознании и отвечать на избитые вопросы, которые мне задавали посетители ресторана при гостинице. Поэтому я велел принести свой скромный обед в мою каморку под чердаком, куда удалился, чтобы немного отдохнуть, оставшись наедине с самим собой, и подумать о Лоре и Мэриан.