Женщина в белом

Когда я перевернул последний лист манускрипта графа, полчаса, в течение которых я должен был оставаться на Форест-Роуд, уже истекли. Месье Рюбель взглянул на часы и поклонился. Я немедленно встал и ушел, оставив агента одного в пустом доме. Больше я никогда не видел его и не слышал ни о нем, ни о его жене. Появившись из темных закоулков подлости и лжи, они пересекли нам путь; в тех же закоулках они скрылись и затерялись там навсегда.

Через четверть часа я был уже дома.

Я лишь в нескольких словах описал Лоре и Мэриан, чем закончилась моя отчаянная попытка, и предупредил их о событии, которое, по всей вероятности, ожидало нас в ближайшие дни. Подробности моего рассказа я отложил на вечер, а сам поспешил обратно в Сент-Джонс-Вуд повидать человека, у которого граф Фоско нанял экипаж, чтобы ехать встречать Лору на вокзале.

Оказавшийся в моем распоряжении адрес привел меня к извозчичьей бирже, что находилась в четверти мили от Форест-Роуд. В лице хозяина извозчичьей биржи я нашел весьма вежливого и почтенного человека. Когда я объяснил ему, что важное семейное дело вынуждает меня просить у него разрешения просмотреть книгу заказов, дабы подтвердить одну дату, которая наверняка наличествует в его записях, он без каких-либо возражений со своей стороны исполнил мою просьбу. Принесли книгу, а в ней под датой «26 июля 1850 года» значилось следующее:

«Карета графу Фоско, Форест-Роуд, дом № 5. К двум часам (Джон Оуэн)».

После расспросов мне стало известно, что упомянутое в записи имя Джона Оуэна принадлежит кучеру, правившему в тот день каретой. Во время моего визита на биржу он работал на конюшне, куда по моей просьбе за ним немедленно послали.

– Не помнишь ли ты джентльмена, которого вез в июле прошлого года с Форест-Роуд на вокзал Ватерлоо? – спросил я его.

– Нет, сэр, – сказал кучер, – что-то не припоминаю.

– Может статься, ты запомнил самого джентльмена? Попробуй припомнить поездку с иностранцем прошлым летом, очень высоким и чрезвычайно толстым джентльменом.

Лицо кучера тотчас просияло.

– Теперь припоминаю, сэр! Самый толстый из всех, кого я видел, и самый грузный из всех моих пассажиров. Да, да, сэр, я помню его! Мы действительно поехали на вокзал, и именно с Форест-Роуд. Там в окне еще хрипло кричал попугай, если я ничего не путаю. Джентльмен страшно торопился с багажом леди и хорошо заплатил мне за то, что я быстро получил ее вещи.

Получил ее вещи! Я тут же вспомнил слова Лоры о том, что ее вещи принес какой-то человек, приехавший на вокзал с графом. Это и был тот самый человек.

– А леди вы видели? – спросил я. – Какая она была из себя? Молодая или старая?

– Нет, сэр. Из-за спешки и толчеи на перроне я вряд ли смогу вспомнить ее внешность. В голову не приходит ничего, кроме ее имени.

– Вы помните ее имя!

– Да, сэр. Ее звали леди Глайд.

– Как же тебе удалось запомнить ее имя, когда ты забыл, как она выглядела?

Кучер улыбнулся и смущенно переступил с ноги на ногу.

– Видите ли, в чем дело, сэр, я незадолго до того женился, а в девичестве моя жена носила такую же фамилию, что и леди, – тоже была Глайд, сэр. Леди сама назвала ее. Я спросил ее: «Написано ваше имя на сундуках, мэм?» – «Да, – говорит она. – Моя фамилия указана на багаже – леди Глайд». – «Вот оно как!» – говорю я сам себе. Вообще-то, я плохо запоминаю всякие знатные фамилии, но эта прозвучала так знакомо. Не могу сказать точно, когда это было, сэр, – может, год назад, а может, и меньше года. Но насчет толстого джентльмена и имени леди я могу поклясться.

Не было никакой необходимости, чтобы он помнил день поездки, ведь число было указано в книге заказов его хозяина. Я тотчас понял, что наконец в моих руках находятся все средства, с помощью которых, изложив полученные факты, я могу одним ударом развенчать весь заговор графа. Не колеблясь ни минуты, я отвел хозяина биржи в сторону и рассказал ему, какую важную роль сыграла его книга заказов и свидетельство кучера. Мы довольно легко пришли к соглашению о возмещении ему убытка за временную отлучку Джона Оуэна, после чего я сделал выписку из книги заказов, точность которой засвидетельствовал сам хозяин. Я покинул извозчичью биржу, предварительно условившись с Джоном Оуэном о том, что он будет в моем распоряжении в течение трех дней или дольше, если в этом возникнет необходимость.

Теперь у меня были все нужные мне бумаги. Копия свидетельства о смерти и датированное письмо сэра Персиваля графу надежно хранились в моей карманной записной книжке.