Женщина в древнем мире

С древним ритуалом инициации по поводу первой менструации — символическим «погребением заживо» — связан один суровый римский закон. Если весталки, девственницы, посвятившие себя богине Весте, теряли девственность, их погребали заживо — страшное наказание.

Дж. Фрэзер, к своему удивлению, установил, что, хотя маленьких девочек, пребывавших в изоляции, матери навещали ежедневно, сами они в своем одиночестве чаще думали об отцах — точно так же как монашки постоянно думали об «отце небесном». Объяснить этого Дж. Фрэзер не смог. Интересно, что психолог К. Кереньи тоже связывает мотив Ифигении, как и мотив Иефая. с темой отношений между отцом и дочерью: «Тип жрицы — это одно из воплощений дочери с ее трагическим и недостижимым стремлением заполучить отца».

Первая любовь

Сапфо, величайшая поэтесса древности, в таких простых словах выражает первую потребность девушки в любви:

Мать милая! Станок

Стал мне постыл,

И ткать нет силы.

Мне сердце страсть крушит;

Чары томят

Киприды нежной[47].

Девушка вдруг ощущает томление, потребность в прикосновении другой руки, губ, незнакомого тела. Она жаждет и боится первой встречи с любовью.

Слово «любовь» имеет для обоих полов отнюдь не одинаковый смысл; в жизни мужчины это дело второстепенное. тогда как для женщины это составляет собственно жизнь. Философ Э. Блох (1885–1977) формулирует парадоксальный вывод: «Когда двое любят, они вначале обособлены. Но происходящее не только связывает их. оно делает из двух одно, а из одного как никогда прежде — двух».

Существовало ли в древности нечто вроде «свободного» знакомства или «женитьбы по любви»? Платон в своем проекте идеального государства предлагал, чтобы молодым людям «по крайней мере» раз в год, во время общественных праздников, в хороводах предоставлялась возможность знакомиться друг с другом и находить друг друга «по личной склонности». В условиях городской жизни это предложение оставалось утопией; во всяком случае, в Афинах молодая девушка не могла выйти на улицу без строгого надзора, да и на улице не отваживалась поднять глаза. «Любовь», «склонность» были для нее абстрактными словами. Отец выбирал ей жениха по своему усмотрению. В знатных семействах уже сразу после рождения ребенка ему намечался «подходящий» супруг. Так было в городе и, вероятно, лишь в высших слоях общества.

В деревне же. среди пастухов и земледельцев, где девушки с ранних лет усердно помогали во всякой работе вне дома, в пору жатвы или уборки винограда и где они сами должны были пасти и поить мелкий скот, дело обстояло совершенно иначе.

С давних времен свидания любили устраивать возле колодца, природного или выкопанного. Это было идеальное место: здесь молодой человек мог встретить свою девушку, а профессиональный сват — выбрать невесту. Древнейшее письменное сообщение на эту тему мы находим в угаритском тексте (около 1200 г. до н. э.): «Ищи себе жену в богатом водой Удумми (не на чужбине. — Примеч. авт.), у источников найдешь женщин, набирающих воду. Подожди там день, два или шесть дней; тебе не надо отправляться в чужие края, чтобы найти себе суженую».

У общего колодца можно было встретить девушек, близких по происхождению. У колодца в Харране, в Арамейской земле, встретил Иаков Рахиль (идеальная любовная пара, по Библии!). Едва увидев эту девочку — ей было в ту пору, должно быть, всего лет семь, — когда она привела свое стадо на водопой, он бросился к ней и стал ее целовать. Дословно об этом говорится так: «И поцеловал Иаков Рахиль, и возвысил голос свой и заплакал»[48]. Так и у Гомера великие герои выражали свои чувства, будь то радость или горе, во весь голос, смеясь или плача. Иаков плакал, не сдерживая радостных слез. Поцеловав Рахиль, он почувствовал, что наступило счастливейшее мгновение его жизни. Четырнадцать лет он служит за Рахиль у ее отца Лавана. четырнадцать лет он должен был ждать осуществления своей мечты. И четырнадцать лет промелькнули для него как один день.

Разве не упоминается поцелуй во всякой пастушеской поэзии? Египетский пастух поет: «Уста возлюбленной моей подобны бутону, который я жажду открыть (своими губами. — Примеч. авт.)». И пастушка отвечает: «От губ твоих мое тело трепещет, словно тростник». В одном шумерском любовном стихотворении пастушка поет: «Возлюбленный, сокровище сердца моего, ты силен. словно лев. от поцелуя твоего кружится голова, хочу ласкать тебя, объятия твои горьки и сладки как мед». Стихотворение создано в Уруке четыре с половиной тысячелетия назад и запечатлено клинописными знаками на обожженной глиняной табличке. Пастушка раскрывает в нем всю полноту своих чувств, ей мало поцелуев, она жаждет объятий.