Женщина в голубом

Знакомый уже пейзаж с рекой, зарослями ивы, остатки строения, увитого плющом. Возможно, маяк, река тут поворачивает. За почти сто лет она могла не раз поменять русло… Сорок тысяч. Тоже неплохо. Интересно, где это?

Монах оторвался от экрана и задумался.

Как читателю уже известно, у него с картинами свои счеты. Пробел в образовании.

Разглядывая полотна Марка Риттера, он спросил себя, а он смог бы нарисовать картину? Простенький пейзажик?

Над диваном Монаха висит картина цветущего луга, подарок знакомой девушки. Насколько она хороша, с точки зрения какого-нибудь искусствоведа, Монах не знает, но смотрит на нее с удовольствием.

Хотелось бы посмотреть на остатки строения с картины Риттера, просто из любопытства.

Надо же, ребенок, а запомнил. Если Ондрик раззвонил всему городу, что купил «Женщину» за двести, что подтверждает информация на сайте, то теперь он продаст картину за двести пятьдесят, а то и за больше. Сколько же это он на ней наварит?

Фотограф Иван Денисенко сказал, что картина – дерьмо. Тоже интересная личность, фотовыставка свалок и мусора… И ведь находятся желающие на это смотреть.

Монах ухмыльнулся.

Яник Ребров тоже сказал, что дерьмо…

Господи, упокой его душу.

Лично ему, Монаху, тоже кажется, что дерьмо. Хотя он не спец в этом деле. То есть пейзаж ничего, конечно.

Интересно, когда похороны? Надо бы поприсутствовать, в лучших традициях классического детектива. Убийца, устроивший подобное шоу, личность творческая, с огоньком, а вдруг выкинет что-нибудь на кладбище? Принесет шампанское, устроит танцы или постреляет петардами…

Майор, конечно, не обрадуется, опять получил фитиля…

Монах снова ухмыльнулся.

Вместо того чтобы сказать: «Спасибо, братцы, выручили, теперь мы точно знаем, что не самоубийство», – начнет орать, что путаются под ногами и только мешают.

Нет, про «мешают» у него язык не повернется… хотя, с майором никогда не знаешь. Вот зачем притворяться, что у тебя нет чувства юмора?

Монах задумался, а есть ли на свете люди без чувства юмора?

…Он опомнился, когда за окном уже наступило утро. Поколебался, сделать ли кофе или прилечь на минутку, выпрямить спину?

Выбрал второе, упал на диван и уснул сном праведника. И снился ему сон…

Обычно Монах не помнит снов, даже вещих, что позволяет ему утверждать, что он их видит. Ведь, если не помнишь, можно сказать, что снилось что угодно.

Снился ему гот с ирокезом, весь в черном, с серебряной цепью на груди. Он стоял перед холстом, в руке его была кисть. Он писал картину. Отпрыгивал назад, приближался, откидывал голову и щурился. Потом принимался ляпать кистью по холсту, пачкая его черной краской.

На картине смутно проступала фигура человека в странной позе – вздернутые выше головы ноги, разбросанные руки. На голову его был надет красный шутовской колпак – единственное яркое пятно на картине. Художник прыгал вокруг картины, словно танцевал. Монах наблюдал сцену откуда-то сбоку. Вдруг гот повернулся к нему, осклабился в мерзкой улыбке и подмигнул.

Это было до того неприятно, что Монах проснулся с испариной на спине. У этого типа была физиономия Черного властелина Эрика. Того, кто чуть не убил Монаха в спальне собственной бабушки.

Чтобы прогнать остатки сонной одури, Монах принял душ и сварил кофе. Поставил чашку на письменный стол и погрузился в Сеть.

Личной странички у Димы Щуки не было. На сайте галереи Артура Ондрика «Ветка падуба» его тоже не было. Его нигде не было.

Не стоит внимания?

Монах всерьез заинтересовался спившимся художником, которому Ребров разбил лицо и не заплатил. Творческая личность, ненавидевшая Реброва и, несомненно, знавшая картину «Смерть Марата».

Монах верил в знаки. То есть как верил… Не то чтобы верил… Скорее, полагался на совпадения, которые работают знаками.

Имя художника всплыло как-то удивительно кстати, а потому неплохо бы познакомиться с ним поближе.

В полдень позвонил Добродеев и сообщил восторженно, что Речицкого выпустили из тюрьмы, и теперь он и Рыдаев приглашают их обоих в «Белую сову» на ленч.

– Встречаемся в два, просьба не опаздывать, потому что Володя немедленно убывает в свою конюшню, не хочет досужего любопытства и не хочет никого видеть, кроме нас.

– Буду, – кратко ответил Монах, испытывавший странную пустоту в желудке и как раз вспоминавший, что есть в холодильнике.

Ничего интересного там не было, кроме пары бутылок пива и коробочки сардин. А в «Белой сове» прекрасная кухня. Везет, однако.

Мэтр Рыдаев был доволен, что бросалось в глаза.

Речицкий был сосредоточен и молчалив.