Женщины, которые вдохновляли

Густава фон Саломе еще мальчиком, при Александре I, привезли в Санкт-Петербург для получения военного образования.

В чине полковника он принимал участие в подавлении польского восстания в 1830 году и так отличился, что Николай I пожаловал ему в дополнение к французскому дворянству еще и наследуемое русское.

Родители нарекли ее Луизой, а дома ее звали на русский манер Лелей.

Имя Лу ей дал влюбившийся в нее мужчина, и именно под ним она вошла в историю.

Лу вспоминала, что их семья всегда ощущала себя русскими, хотя в доме говорили по-немецки.

Санкт-Петербург представлялся Леле городом-космополитом, «чем-то средним между Парижем и Стокгольмом».

Прислуга в их огромной квартире на Морской улице была многонациональная.

Такое положение дел приучало детей, и в том числе Лелю, к веротерпимости.

К Александру II, отменившему в России крепостное право, либеральные родители Лели относились одобрительно.

Однако их беспокоило, что мятежный народовольческий дух проникал даже в чопорные частные школы, где учились дети иностранцев.

Любопытная Леля слышала из разговоров взрослых в гостиной, что женщины едва ли не активнее мужчин участвовали в революционных процессах.

По подсчетам историков, в 70–80-е годы было осуждено в общей сложности 178 женщин, большинство которых принадлежало к террористической организации «Народная воля», семь раз покушавшейся на Александра II и убившей его.

Именно тогда Лу приобрела фотокарточку стрелявшей в градоначальника Трепова Веры Засулич, которую хранила до конца жизни.

С юных лет Леля стала воспринимать происходящее под весьма специфическим углом зрения и считала, что именно слабый пол явялется носителем силы.

А потому и восхищалась женщинами-бунтарками.

Сама она начала бунтовать в 17 лет, когда отказалась от конфирмации, к которой ее готовили в реформаторской евангелической церкви.

Да что там конфирмация?

Луизу не наказали даже тогда, когда она позволила себе швырнуть на пол семейную икону, заявив, что не будет ходить в церковь, потому что никакого Бога нет.

Впервые она задалась таким вопросом после смерти своей любимой кошки. А после того как от свинки умерла ее лучшая подруга, она уже не сомневалась в своей правоте.

И в самом деле?

Где же был этот всесильный Бог в это время?

Почему он не только допстил подобное, но и не помог страдалицам?

Коненчо, она пыталась молиться после смерти подруги, но ничего, кроме холодной пустоты в душе, так и не почувствовала.

Родители пошли навстречу дочери, когда она потребовала, чтобы ей разрешили учиться дома и заниматься только теми предметами, которые она считала полезными: философией, литературой и историей.

Она мечтала стать то философом, то поэтессой, то террористкой, как Вера Засулич.

При этом Луиза отнюдь не была «синим чулком» и беспрестанно влюблялась.

Когда ей исполнилось семнадцать лет, ее пленил немолодой голландский пастор Генрих Гийо, домашний учитель детей императора.

Гийо читал популярные публичные лекции о богопознании. Луиза втайне от семьи посещала их, а затем уговорила пастора вести с ней индивидуальные занятия.

Ему Лу в семнадцать лет писала письма, штудировала с ним философию Канта, учила голландский язык.

Конечно, Леля не была красавицей в классическом понимании, но своеобразный шарм в ней был.

Их беседы становились все более интимными.

Луиза не видела в этом ничего зазорного.

Не смущало ее и то, что пастор все чаще стал сажать свою ученицу себе на колени.

Как-то раз, сидя на коленях у пастора и беседуя о Спинозе, Лу потеряла сознание.

Пастор был так впечатлен этим разговором, что немедленно попросил руки своей нервной ученицы, обещая оставить семью и даже службу.

Как тут же выяснилось, барышня вовсе не собиралась замуж.

Более того, вплоть до тридцати лет она вообще не собиралась ни с кем обниматься и целоваться.

Конечно, Луиза по-своему любила пастора, но не могла даже представить себе, как она будет жить с ним и спать в одной постели.

Вскоре после ее отказа Гийо покинул Россию.

Это было первое разбитое ею сердце.

На память об этой любви Луиза стала называть себя Лу — так звал ее пастор, который так и не научился выговаривать «Лёля».

Вскоре скончался генерал фон Саломе.

Лу тяжело переживала смерть отца и и стала подолгу болеть. У нее нашли серьезное заболевание легких, и доктора посоветовали ей сменить климат.

Леля решила отправиться за границу лечить слабые легкие и учиться.

Однако власти отказались выдать ей паспорт, так как она вышла из лона церкви.

И тогда она уговорила влюбленного в нее голландского пастора Гийо достать ей подложное свидетельство о конфирмации.

С помощью своего приятеля, другого пастора, служившего в крошечной голландской деревушке, тот сделал это.

Из всей этой по своей сути криминальной истории Леля сделала весьма парадоксальный вывод: для любви не существует моральных преград.

Вместе с матерью она отправилась сначала в Швейцарию, где изучала философию в Цюрихе, а затем перебралась в Италию.

В Риме Лу стала посещать курсы для эмансипированных женщин, которые организовала Мальвида фон Мейзенбух.

Это была очень умная и образованная писательница.