Женщины, которые вдохновляли

Да и зачем опутывать себя глупыми и отжившими свое брачными узами, если во Франции еще в 1791 году был введен так называемый гражданский брак.

— Что же касается меня, — окончательно добила она смущенного столь страстной проповедью философа, — то я решила остаться девственницей и посвятить себя исключительно духовным интересам. Что же касается отношений между мужчинами и женщинами, то я допускаю в общении между ними лишь духовную близость, которая должна воплотиться в понятии совершенной дружбы…

В заключение она вместо обещавшей райское наслаждение постели предложила Паулю жить вместе «духовной коммуной».

Что же касается презренного металла, то Лу получала за отца небольшую пенсию, которой ей хватало.

Рэ ничего не оставалось, как принять условие «странной русской» и остаться её любимым другом до конца его жизни.

Позже Лу объясняла своё поведение тем, что «весь мир казался ей населённым братьями».

Излишне говорить о том, какую реакцию вызвала идея у окружающих.

Даже сама Мальвида, приложившая рку к созданию новых «благородных» отношений между полами, посчитала затею Лу вызывающей.

Однако общественное мнение Лу не волновало.

Единственным человеком, который не только одобрил решение Лу и Рэ, но и выразил желание примкнуть к их духовной коммуне, оказался Ницше.

«Случилось неожиданное, — писала о том времени сама Лу в „Опыте жизни“, — едва только узнав о нашем плане, Ницше предложил себя в качестве третьего лица нашего союза».

Однако Мальвида имела на него другие виды.

Она не могла без горечи видеть, как нарастает его внешнее и внутреннее одиночество.

С тридцатилетнего возраста Ницше мучился невыносимыми головными болями, из-за которых быстро терял зрение.

У него были все основания сказать:

— Что не убивает меня, то делает меня сильнее!

«Amor fati» — Любовь к року — было магическим заклинанием философа от болезни.

Угнетало Ницше и постоянное одиночество, и именно поэтому он признался «по секрету» Мальвиде в одном из писем, что ему «нужно хорошую жену».

Добрая женщина всегда помнила о своем друге, существование которого она тщетно изо всех сил хотела скрасить.

И теперь, когда в ее пансионе училась интересная во всех отношениях русская девушка, она решила, что именно она будет той самой «хорошей женой», о какой мечтал ее приятель.

Мейзенбуг много рассказывала Лу об этом необыкновенном человеке, отказавшемся во имя свободы от дружбы с Вагнером.

— Это очень суровый философ, — говорила ей Мальвида, — но это самый нежный, самый преданный друг, и для всякого, кто его знает, мысль о его одиночестве вызывает самую острую тоску…

Лу захотела познакомиться с Ницше, что вовсе не означало того, что у нее есть желание «разделить судьбу» с философом.

Госпожа Мейзенбург тут же предложила Ницше приехать в Рим.

«Скоро я отправляюсь завоёвывать её, — самонадеянно писал Ницше в ответ, — она нужна мне, если иметь в виду мои планы на ближайшие десять лет.

О женитьбе разговор особый, я мог бы в крайнем случае согласиться на двухгодичный брак.

Передайте от меня привет этой русской девочке, если видите в этом смысл: меня влекут такие души.

Нуждаюсь в таких душах перед лицом той задачи, которую намерен осуществить в следующие десять лет».

Судя по этому письму, намерения Ницше шли дальше простого участия в духовной коммуне…

Приехав в Рим, Ницше первым делом явился к гсопоже Мальдиве, и целый час слушал дифирамбы, которые та пела Лу.

Он узнал, что у нее тонкий ум, богато одаренная натура, отважный характер, что она непримирима в своих исканиях и убеждениях и что с детства в ней уже видна героиня.

Затем Рэ повел приятеля в собор Святого Петра, где в одной из часовен базилики их ждала Лу.

Она понравилась ему сразу и через несколько минту философ восторженно воскликнул:

— Какие звёзды свели нас?

За долгие месяцы уединенения Ницше отвык от удовольствия говорить и быть выслушанным.

В молодой русской он обнаружил изумительный дар слушать и слышать.

Она говорила мало, но ее спокойный взгляд, мягкие уверенные движения, любое произнесенное ею слово не оставляло сомнений в ее восприимчивости и глубине.

Ницше читал Лу и Рэ только что законченную «Веселую науку», самую свою жизнерадостную книгу, предвещающую приближение Сверхчеловека.

— Иной идеал, — цитировал он свою книгу, — влечет нас к себе, чудесный, искушающий, губительный, чреватый опасностями идеал…

При этом его внимательный взгляд останавливался на Лу.

Не оставила равнодушной встреча с Ницше и Лу. Ее потрясла пылкость мысли ее нового знакомого, и на какое-то время она даже потеряла сон.

Как ни печально для Ницше, но как мужчина Лу он не интересовал.

Однако расставаться она с ним не собиралась и со всей присущей ей энергией принялась строить маленькую интеллектуальную коммуну, философскую «Святую Троицу».

В знак своей духовной симпатии к Ницше Лу посвятила ему поэму «К скорби».

Петер Гаст, прочитав эти строки, решил, что их написал сам Ницше.

Эта ошибка очень обрадовала Фридриха, поскольку лишний раз убедила его в созвучии их так никем и не познанных душ.