Женщины Цезаря

– Я же говорил тебе, – напомнил Цезарь Катону.

– Это еще не конец! – рявкнул Катон и торжественно удалился.

Было выдвинуто семь кандидатур на должность консула, когда регистрацию прекратили. Картина вырисовывалась любопытная. Поскольку Катилина был оправдан, его зарегистрировали. А это означало, что к нему надлежало относиться как к претенденту на один из двух консульских постов. Как и говорил Катон, Луций Сергий Катилина был очень знатного происхождения. Он по-прежнему был обворожителен и обладал даром убеждения. Некогда перед ним не устояла весталка Фабия. Теперь настал черед избирателей. Катилина имел немало сторонников. Возможно, среди них и нашлось бы чересчур много людей, оказавшихся в рискованном финансовом положении, близком к банкротству, однако это отнюдь не умаляло его влияния. Кроме того, теперь все знали, что его поддерживает Марк Красс, а Марк Красс управлял очень многими выборщиками из первого класса.

Другим кандидатом оказался муж Сервилии – Силан. К сожалению, его здоровье оставляло желать лучшего. Будь он здоров и энергичен, он легко набрал бы нужное количество голосов. Но все помнили о судьбе Квинта Марция Рекса, оставшегося единственным консулом из-за смерти своего младшего коллеги, а потом и консула-суффекта. По внешнему виду Силана нельзя было уверенно сказать, что он благополучно протянет этот год, и никто не считал, что разумно отдавать всю власть одному Катилине, без коллеги. И даже поддержка Красса не играла тут решающей роли.

Еще одним был отвратительный Гай Антоний Гибрида, которого Цезарь безуспешно пытался осудить за пытки, нанесение увечий и убийство греческих граждан во время войн Суллы с Грецией. Гибрида избежал справедливого возмездия. Общественное мнение в Риме вынудило его уехать в добровольную ссылку на остров Кефалления. Порывшись там в древних курганах, он стал обладателем сказочного богатства, так что, когда он вернулся в Рим и узнал, что его изгнали из сената, он попросту начал все сначала. Прежде всего он вновь вошел в сенат, став плебейским трибуном. На следующий год с помощью взяток получил должность претора, горячо поддержанный амбициозным и способным «новым человеком» Цицероном, у которого имелась причина быть ему благодарным. Бедный Цицерон оказался в безвыходном финансовом положении из-за своей страсти к собиранию греческих статуй. Гибрида попросту одолжил ему денег, чтобы тот мог выпутаться. С тех пор Цицерон всегда брал его сторону. И сейчас знаменитый оратор усердно поддерживал Гибриду, поскольку Цицерон и Гибрида намеревались баллотироваться на консульские посты вместе. Цицерон внесет в их союз респектабельность, а Гибрида – деньги.

Человеком, который мог оказаться серьезным соперником Катилины, был, без сомнения, Марк Туллий Цицерон. Но у Цицерона не было знатных предков. Он был homo novus, «новый человек». Знание законов и ораторское искусство позволили ему подняться по cursus honorum, но большинство центурий первого класса, как и boni, считали Цицерона самонадеянным селянином. Консулами, безусловно, должны становиться исключительно римляне – и обязательно из знатных семей. Все, разумеется, знали, что Цицерон – честный и очень способный человек (равно как и то, что Катилина – весьма темная личность). И все равно в Риме полагали, что аристократ Катилина более достоин консульского звания, нежели выскочка Цицерон.

После оправдания Катилины Катон посовещался с Бибулом и Агенобарбом, который был квестором два года назад. Все трое заседали теперь в сенате – иными словами, пустили корни в ультраконсервативном лагере boni.

– Мы не можем допустить, чтобы Катилина стал консулом! – пронзительно кричал Катон. – Он соблазнил ненасытного Марка Красса, чтобы тот поддержал его!

– Согласен, – спокойно проговорил Бибул. – Вместе они разрушат устои mos maiorum. В сенат набьется полно галлов, а Рим приобретет на свою голову еще одну провинцию.

– Что нам делать? – спросил Агенобарб, молодой человек, более известный своим темпераментом, чем интеллектом.

– Мы поговорим с Катулом и Гортензием, – предложил Бибул, – и разработаем способ отвлечь первый класс от пагубной идеи сделать Катилину консулом. – Он прокашлялся. – Советую отправить на переговоры Катона.

– Я отказываюсь быть переговорщиком! – выкрикнул Катон.

– Да, я знаю это, – терпеливо проговорил Бибул, – но факт остается фактом: со времени Великой казначейской войны для большинства римлян ты стал легендой. Ты можешь быть самым младшим из нас, но ты и самый уважаемый. Катул и Гортензий хорошо знают это. Поэтому держать речь будешь ты.

– Это должен быть ты, – недовольно пробормотал Катон.

– Мы, boni, против тех, кто возносит себя над равными себе по положению, а я – boni, Марк. Любой, кто в данный момент подходит на эту роль лучше остальных, должен вести переговоры. Сегодня это ты.

– Чего я не понимаю, – сказал Агенобарб, – так это почему мы вообще должны искать встречи. Катул – наш предводитель, он и должен нас собирать.