Женщины Цезаря

Эти события происходили в консульство Гая Пизона три года назад, во времена плебейского трибуната человека Помпея, Гая Манилия. Сперва Авл Габиний должен был добиться специального назначения Помпея для ликвидации пиратов. Затем Гай Манилий должен был обеспечить Помпею другое специальное назначение – в войне против двух восточных царей. С одной стороны, поручение было несложным – благодаря блестящей победе Помпея над пиратами. С другой стороны, оно оказалось более трудным, чем первое, поскольку те, кто выступал против специальных назначений вообще, ясно понимали: Помпей, человек огромных способностей, может использовать это новое назначение, чтобы сделаться диктатором, когда возвратится победителем с Востока. И в лице консула Гая Пизона Манилий встретил непреклонного и вспыльчивого врага.

На первый взгляд законопроект Манилия выглядел довольно безобидным и не относящимся к сфере интересов Помпея. Он просто просил плебейское собрание распределить вольноотпущенников, граждан Рима, по тридцати пяти трибам, вместо того чтобы ограничивать их двумя городскими трибами – Субураной и Эсквилиной. Но одурачить никого не удалось. Законопроект Манилия непосредственно касался сенаторов и всадников первых классов, поскольку и те и другие были главными рабовладельцами. Они имели среди своей клиентуры множество вольноотпущенников.

Человеку, незнакомому с обычаями Рима, простительно заблуждаться, считая, что любые меры, изменяющие статус римских вольноотпущенников, в принципе ничего не меняют. Унизительную бедность римляне определяли так: неспособность иметь хотя бы одного раба. И действительно, мало находилось в Риме таких, у кого не было хотя бы одного раба. На поверхностный взгляд плебисцит по распределению вольноотпущенников по тридцати пяти трибам практически не отражался на верхушке общества. Но проблема заключалась не в этом. Огромное количество рабовладельцев в Риме владело только одним или двумя рабами. Точнее, не рабами, а рабынями. По двум причинам. Во-первых, хозяин мог получать от женщины сексуальное удовольствие, а во-вторых, раб-мужчина представлял искушение для жены хозяина и, следовательно, хозяин мог сомневаться в своем отцовстве. В конце концов, для чего бедному человеку раб-мужчина? Обязанности раба касались хозяйства: стирка, снабжение водой, приготовление пищи, помощь в воспитании детей, мытье ночных горшков. Мужчины с такой работой справлялись плохо. Не важно, что человек имел несчастье родиться рабом, а не свободным. Склад ума от этого не меняется. Мужчинам нравится выполнять мужскую работу. Они презирают женские занятия, считая их тяжелыми и нудными.

Теоретически каждому рабу выплачивали peculium и содержали его. Небольшие суммы раб постепенно копил, чтобы купить себе свободу. Но на практике свободу мог дать только обеспеченный хозяин. Особенно с тех пор, как при освобождении от рабства приходилось платить пятипроцентный налог. В результате основную массу рабынь в Риме не освобождали до тех пор, пока они приносили пользу (а те, боясь нищеты, умудрялись оставаться полезными даже в старости). Рабы не могли позволить себе вступать в погребальное общество, где уплаченные взносы давали право после смерти на похоронную процессию и пристойное погребение. Их тела бросали в известковые ямы, даже не обозначив место могилы надписью о том, что такой-то человек когда-то жил на земле.

Только римляне с относительно высоким доходом и большим количеством домочадцев, которых необходимо обслуживать, имели много рабов. Чем выше социальный и экономический статус римлянина, тем больше у него рабов – и тем вероятнее, что среди этих рабов будут мужчины. В таких-то домах и было принято освобождать рабов. Служба ограничивалась десятью-пятнадцатью годами, после чего он (обычно это был именно он, а не она) становился вольноотпущенником и занимал свое место среди клиентов бывшего хозяина. Вольноотпущенник носил фригийский колпак – шапку свободы – и становился гражданином Рима. Если у него имелись жена и дети, они тоже освобождались.

Однако голос его значения почти не имел. И только время от времени случалось так, что у подобного человека набиралось достаточно денег, чтобы купить себе членство в одной из сельских триб. Бывало также, что по экономическим показателям он зачислялся в какой-нибудь класс в центуриях. И тем не менее огромное большинство вольноотпущенников оставалось в городских трибах Субурана и Эсквилина – самых многочисленных в Риме. Их многочисленность роли не играла, поскольку все трибы имели только по одному голосу в трибутном собрании. Следовательно, голос одного вольноотпущенника не мог влиять на результат голосования всего собрания.