Женщины Цезаря

Ну, хватит болтать. Время перейти к делу и рассказать, почему я пишу тебе. Ты очень проницательный и умный парень, Цезарь, и я заметил, что ты всегда поддерживаешь меня в сенате, и всегда удачно. Никто больше не поддержал меня, когда дело касалось пиратов. Я думаю, я пробуду на Востоке еще года два. Но должен быть дома к тому времени, когда у тебя закончится срок преторства, если ты собираешься воспользоваться законом Суллы, позволяющим патрициям баллотироваться на два года раньше плебеев.

Но пока я не вернусь домой, я намерен иметь в моем римском лагере хотя бы одного плебейского трибуна. В следующем году это будет Тит Лабиен. Я знаю, что ты знаком с ним, десять или двенадцать лет назад вы оба были в штабе Ватии Исаврийского в Киликии. Он очень хороший человек, он из Кингула в северо-западном Пицене – это как раз в середине моих земель. И умный. Он сказал мне, что вы двое хорошо ладили. Я знаю, что ты не будешь магистратом, но, может быть, ты сможешь иногда протянуть руку помощи Титу Лабиену. А если он может оказаться тебе полезным – распоряжайся. Все это я ему уже сказал. Через год – полагаю, в год твоего преторства – моим человеком будет младший брат Муции, Метелл Непот. Я должен вернуться домой как раз после окончания его срока.

Цезарь, понаблюдай за моими. Ты ведь далеко пойдешь, даже несмотря на то, что я не оставил тебе незавоеванных земель, которые ты мог бы захватить для Рима! Я не забыл, что это ты научил меня, как стать консулом, не беспокоя старика Филиппа, которому пришлось бы платить большие деньги.

Твой друг из Митилены, Авл Габиний, шлет тебе привет.

Да, думаю, что еще могу тебе сказать и это. Пожалуйста, сделай все возможное, чтобы я получил земли для моих солдат. Для Лабиена еще слишком рано поднимать этот вопрос, так что им займется Непот. Я отсылаю его домой, чтобы он прибыл в Рим до будущих выборов. Жаль, что ты не можешь быть консулом, когда начнется драка за мои земли. Рановато для тебя. Но эта драка может затянуться до твоего избрания. И тогда ты сможешь оказать реальную помощь. Ведь вопрос о земле – непростой.

Цезарь положил это длинное письмо, подпер рукой подбородок и задумался. Он с удовольствием прочитал убогую прозу Помпея и все его непроизвольные отступления. Помпей писал так, как говорил, создавалось впечатление, словно он сам присутствовал в комнате. Это письмо очень отличалось от стилистически безупречных донесений сенату, которые за Помпея строчил Варрон.