Женщины Цезаря

– Но все-таки ты не пошел с ним на Восток.

– Он не взял с собой Афрания и Петрея, когда отправлялся очищать моря от пиратов. Но прихватил их, уходя воевать с царями. И еще Лоллия Паликана и Авла Габиния. Заметь, у меня нет сенаторского ценза, поэтому я не мог баллотироваться на должность квестора. Единственный путь в сенат для бедного человека – стать плебейским трибуном, а потом попытаться накопить достаточно денег, чтобы новые цензоры позволили ему остаться в сенате, – резко проговорил Лабиен.

– Я всегда думал, что Магн очень щедр. Разве он не предлагал тебе помощь?

– Он бережет свою щедрость для тех, кто может помочь ему в чем-либо по-крупному. Сначала он и мне обещал помощь.

– Но теперь, когда триумфальные регалии – это все, что ему нужно от трибуната, его обещания превратились в пустые слова.

– Именно.

Цезарь вздохнул, вытянул ноги.

– Я так понимаю, – сказал он, – что ты хочешь остаться в памяти Рима и после того, как твой год в коллегии трибунов закончится.

– Да, это так.

– Прошло много времени с тех пор, как мы оба были младшими военными трибунами у Ватии Исаврийского, и мне жаль, что минувшие годы были для тебя не самыми удачными. К сожалению, мои средства не позволяют мне давать в долг даже мелкие суммы. И я понимаю, что не могу быть твоим патроном. Однако, Тит Лабиен, через четыре года я стану консулом, а это значит, что через пять лет уеду в провинцию. Я не намерен быть ручным наместником в ручной провинции. Куда бы я ни пошел, везде найдется много дела для солдат. Мне понадобятся отличные люди на должность легатов. В частности, один легат со статусом пропретора, которому я мог бы доверять. Как в моем присутствии, так и без меня. Я помню, что у тебя есть военная жилка. Я заключу с тобой соглашение. Здесь и сейчас. Первое. Я подыщу для тебя какое-нибудь дело, пока ты будешь плебейским трибуном, и год твоего трибуната хорошо запомнят. И второе. Когда я поеду в свою провинцию проконсулом, я возьму тебя с собой как моего старшего легата со статусом пропретора, – сказал Цезарь.

Лабиен глубоко вдохнул:

– Я помню, Цезарь, что ты отличный воин. Как странно! Муция говорит, что ты заслуживаешь внимания. Она отзывается о тебе с большим уважением, чем о Магне.

– Муция?

Взгляд черных глаз оставался спокоен.

– Да, она.

– Ну-ну! Кто-нибудь знает? – спросил Цезарь.

– Никто, надеюсь.

– Разве он не запер ее в своей крепости, пока его нет? Обычно он так поступает.

– Она уже не ребенок. Если когда-нибудь вообще была ребенком, – сверкнул глазами Тит Лабиен. – Она – как я, у нее была трудная жизнь. Трудная жизнь учит. Мы находим выход.

– В следующий раз, когда ты увидишь ее, скажи ей, что я сохраню секрет, – улыбнулся Цезарь. – Если Магн узнает, от него помощи уже не жди. Так ты заинтересован в моем предложении?

– Очень заинтересован.

После ухода Лабиена Цезарь продолжал сидеть не шевелясь. У Муции Терции есть любовник, и ей не пришлось выезжать из Пицена, чтобы найти его. Какой необычный выбор! Цезарь не мог вообразить троих мужчин более разных, нежели Марий-младший, Помпей Магн и Тит Лабиен. Матрона экспериментирует. Неужели Лабиен нравится ей больше других двоих? Или он просто развлечение из-за одиночества и отсутствия выбора?

Помпею, конечно, все станет известно. Любовники могут считать, что никто не узнает, но, если они встречались в Пицене, разоблачение неизбежно. Из письма Помпея не видно, что кто-нибудь уже разболтал ему о прегрешениях жены, но это лишь вопрос времени. И тогда Тит Лабиен потеряет все, что мог дать ему Помпей. С другой стороны, очевидно, что надежды Лабиена на благосклонность Помпея уже испарились. Может быть, интрижка с Муцией Терцией и возникла у Лабиена из-за разочарования в Помпее? Весьма вероятно.

Все это едва ли имело значение. Цезарь принялся размышлять над тем, как сделать так, чтобы год трибуната Лабиена запомнился римлянам. Трудная задача, если не невозможная – в сегодняшнем климате политической апатии и скучных магистратов. Единственной вещью, способной как-то расшевелить всех, являлся страшно радикальный закон о земле, согласно которому все общественные земли Рима должны быть розданы бедным. Но это не понравится Помпею. Ему необходима земля для солдат.

Когда новые плебейские трибуны вступили в должность на десятый день декабря, разногласия среди них стали очевидными. Цецилий Руф выдвинул безрассудное предложение: разрешить скомпрометировавшим себя экс-консулам Публию Сулле и Публию Автронию в будущем баллотироваться на консульские должности. Неудивительно, что все девять его коллег наложили вето на предложение Цецилия. Такой же ожидаемой оказалась и их реакция на законопроект Лабиена, дающий право Помпею носить полные триумфальные регалии на народных играх, – данный законопроект прошел сразу.

Сюрприз преподнес Публий Сервилий Рулл. Все общественные земли Рима, как в Италии, так и за рубежом, нужно раздать бедным, объявил он. Тень Гракхов! Рулл зажег огонь, обративший сенаторских черепашек в волков хищных!