Женщины Цезаря

– Ты видишь перед собой нового великого понтифика! – крикнул он с порога, хлопнув в ладони над головой.

– О Цезарь! – воскликнула Аврелия и заплакала.

Ничто другое не могло так повлиять на Цезаря. За всю свою жизнь он не видел, чтобы его мать пролила хотя бы одну слезинку. У него перехватило дыхание, он растерялся, вбежал в комнату, поднял ее с кресла… Они обнялись – и уже плакали вместе.

– Я так не плакал даже по Циннилле, – сказал он, когда наконец смог вымолвить слово.

– А я плакала, только не перед тобой.

Цезарь вытер платком свое лицо, потом ее.

– Мы победили, мама, мы победили! Я все еще на арене и с мечом в руках!

Аврелия улыбнулась. Ее губы дрожали, но это была улыбка.

– Сколько народа в приемной? – спросила она.

– Битком.

– Ты победил с большим перевесом?

– Во всех семнадцати трибах.

– Даже в трибе Катула? И Ватии?

– В их двух трибах я получил больше голосов, чем они оба, вместе взятые. Ты можешь себе представить?

– Приятная победа, – прошептала Аврелия, – но почему?

– Кто-то из них должен был снять свою кандидатуру. А оба они разделили голоса между собой, – объяснил Цезарь, почувствовав, что теперь он может предстать перед людьми, заполнившими приемную. – Кроме того, в юности я был личным жрецом Юпитера Всеблагого Всесильного, а Сулла лишил меня этого звания. Великий понтифик тоже принадлежит Великому Богу. Мои клиенты рассказывали об этом в комициях перед голосованием, пока не проголосовала последняя триба. – Цезарь усмехнулся. – Я говорил тебе, мама, что, помимо подкупа, существует много способов успешно провести предвыборную кампанию. Не найдется голосовавшего в Риме, который не был бы убежден, что мой понтификат станет для Рима удачей, ведь я всегда принадлежал Юпитеру Всеблагому Всесильному.

– Это могло бы и помешать тебе. Они могли сделать вывод, что человек, который был flamen Dialis, не способен принести Риму удачу.

– Нет! Люди всегда ждут кого-то, кто объяснит им, как они должны относиться к богам. Я просто постарался сделать это прежде, чем соперники додумаются предложить свою версию. А они не додумались!

Метелл Сципион не жил в Государственном доме великого понтифика со времени женитьбы на Эмилии Лепиде, что произошло несколько лет назад. А потом еще умерла бесплодная Лициния, супруга Свиненка. Поэтому государственная резиденция великого понтифика пустовала.

Естественно, все на похоронах Свиненка считали неприличным вспоминать о том, что этот единственный неизбранный великий понтифик был навязан Риму Суллой как злая шутка, потому что Метелл Пий сильно заикался, когда волновался. Его несчастное заикание привело к тому, что каждая церемония была чревата дополнительным напряжением для всех. Каждый гадал, произнесет ли великий понтифик все слова внятно, без запинки. Ибо ритуалы должны быть безупречными. Если случится хоть одна заминка, все придется начинать сначала.

Новый великий понтифик едва ли когда заикнется, тем более было хорошо известно, что он не пьет вина. Это была еще одна маленькая хитрость Цезаря на выборах – распространить эту информацию о себе. А также довести до сведения широкой публики некоторые комментарии о стариках Катуле и Ватии Исаврийском. После двадцати лет беспокойства по поводу заикания Рим был рад увидеть великого понтифика, который будет безупречно выполнять свои функции.

Орды клиентов и восторженных сторонников явились предложить помощь в переезде Цезаря и его семьи в Государственный дом на Римском форуме. Только Субура была неутешна при мысли о потере своего самого престижного жителя. Особенно горевал Луций Декумий, который все силы положил на победу Цезаря, хотя старик, конечно, знал, что после отъезда Цезаря его жизнь уже никогда не будет прежней.

– Тебе всегда будут рады, Луций Декумий, – сказала ему Аврелия.

– Теперь все изменится, – мрачно сказал старик. – Обычно я всегда знал, что вы здесь, рядом, что у вас все хорошо. А там, на Форуме, среди храмов и весталок? Брр!

– Выше нос, дорогой друг, – успокоила его шестидесятилетняя матрона, в которую Луций Декумий влюбился, когда ей было девятнадцать. – Он не будет сдавать в аренду эту квартиру или отказываться от своей квартиры на улице Патрициев. Он говорит, что ему все еще нужна своя нора.

Это была лучшая новость, которую Луций Декумий услышал за последние дни! И он поспешил уйти, подпрыгивая, как мальчишка, чтобы сообщить братьям общины перекрестка, что Цезарь по-прежнему остается частью Субуры.