Женщины Цезаря

– О боги, не может быть! Цезарь, что с ними происходит? Я увеличил дань Риму от восточных провинций с восьми тысяч талантов в год до четырнадцати тысяч! И ты знаешь, какова доля казны в трофеях? Двадцать тысяч талантов! Понадобятся два дня, чтобы показать во время триумфа всю мою добычу. Сколько кампаний я должен воспроизвести на платформах! Я отмечал триумфы на всех трех континентах! До меня этого не делал никто! Десятки городов названы моим именем или в честь моих побед – города, которые я основал! Цари ходят у меня в клиентах!

Помпей согнулся в кресле, и слезы покатились по его щекам. Он не мог поверить в то, что никто в Риме не желает оценить его достижения.

– Я ведь не прошу сделать меня царем Рима! – воскликнул он, нетерпеливым жестом смахнув слезы. – Я прошу сущую мелочь по сравнению с тем, что я даю!

– Согласен, – сказал Цезарь, – но дело в том, что все они знают: сами они не смогли бы сделать этого. Они ненавидят воздавать триумфатору по заслугам.

– Да я еще и из Пицена.

– И это тоже.

– Так что же они хотят?

– Самое малое, Магн, – твои яйца, – тихо сказал Цезарь.

– Чтобы приставить их себе, потому что своих не имеют.

– Вот именно.

«Это тебе не Цицерон, – подумал Цезарь, глядя, как красное лицо Помпея твердеет. – Вот человек, который одним ударом может превратить boni в бесформенную массу. Но он этого не сделает. Не потому, что у него не хватит смелости. Раз за разом он доказывал Риму, что способен на все. Но где-то в глубине души он всегда сознавал, что он – не настоящий римлянин. Все эти союзы с родственниками Суллы говорили о многом. И он явно хвастался этим. Нет, он не Цицерон. Но у них много общего. А я, римлянин из римлян, – что сделал бы я, если бы boni ударили меня так, как они собираются ударить Помпея Магна? Кем я стану – Суллой или Магном? Что могло бы меня остановить? И сможет ли что-нибудь остановить меня?»

В мартовские иды Цезарь наконец уехал в Дальнюю Испанию. Сведенное к нескольким словам и цифрам на одном листе пергамента, его жалованье было доставлено Луцием Пизоном лично. Потом Помпей устроил веселую вечеринку, на которой Цезарь осторожно дал понять Помпею, что с Луцием Пизоном стоит подружиться. Преданный слуга Бургунд, уже совсем седой, принес несколько вещей, необходимых Цезарю: хороший меч, хорошие доспехи, хорошую экипировку на случай дождливой погоды и зимних холодов, одежду и снаряжение для верховой езды. Кони – потомки старого боевого коня Двупалого. И у каждого – такие же раздвоенные копыта. Оселки, бритвы, ножи, инструменты, шляпа с широкими полями, какая была у Суллы, чтобы защищать лицо от южного испанского солнца. Совсем немного вещей. Три сундука среднего размера вместили все. Роскоши будет достаточно в наместнических резиденциях в Кастулоне и в Гадесе.

Итак, с Бургундом, несколькими ценными слугами и писарями, Фабием и еще одиннадцатью ликторами, одетыми в алые туники, с топорами в фасциях, а также с царевичем Масинтой, спрятанным в паланкине, Гай Юлий Цезарь отплыл из Остии на нанятом судне, достаточно большом, чтобы вместить багаж, мулов, лошадей – все необходимое для наместнического антуража. На этот раз он не встретит пиратов. Помпей Великий прогнал их с морей.

Помпей Великий… Облокотившись на кормовой леер между двумя огромными рулевыми веслами, Цезарь смотрел, как берег Италии уходит за горизонт. Настроение его улучшалось, мысли все дальше уносились от родины, близких людей и недругов. Помпей Великий. Время, проведенное с ним, оказалось полезным и плодотворным. Без сомнения, с годами симпатия к Помпею росла. Не потому ли, что и сам Помпей наконец вырос?

Нет, Цезарь, не злись на него. Помпей не заслужил, чтобы на него злились. Как бы ни было неприятно сознавать, что какой-то Помпей завоевал все и вся, факт остается фактом: этот Помпей завоевал все и вся. Отдай человеку должное, признай, что, может быть, ты сам способствовал его росту. Но беда роста заключается в том, что человек оставляет позади себя всех остальных. Так, как сам Цезарь оставляет сейчас позади себя Италию.

«Так мало людей способны расти по-настоящему! Их корни достигают скальной породы и останавливаются. И люди живут, вполне довольные собой. Но подо мной нет ничего, что я не смог бы отбросить, а надо мной – бесконечность. Долгое ожидание закончилось. Я еду в Испанию. Наконец-то на законном основании буду командовать армией. Я возьму в руки живую машину, которую в хороших руках – в моих руках! – нельзя остановить, заставить свернуть с пути, разломать, подавить. Я хотел быть главнокомандующим с тех самых пор, как мальчиком сидел на коленях старого Гая Мария и слушал его рассказы. Но до этого момента я даже не понимал, как страстно, как неистово я жаждал стать военачальником.

У меня будет под началом римская армия, и с нею я завоюю весь мир, ибо я верю в Рим, я верю в наших богов. И я верю в себя. Я – душа римской армии. Меня нельзя остановить, заставить свернуть с пути, сломить, подавить».

Часть VI Май 60 г. до Р. Х. – март 58 г. до Р. Х.