Женщины Цезаря

– Если семнадцати месяцев предварительных обсуждений этого вопроса оказалось недостаточно, – заявил Цезарь, – то и семнадцати лет будет мало! Сегодня мы голосуем! А это значит, что документ для публиканов о снижении налогов должен быть готов не позднее чем через семнадцать дней!

Одного взгляда на лица заполнивших колодец комиций было достаточно, чтобы boni поняли: продолжать упорствовать в оппозиции опасно и бесполезно. Катон было заговорил, но его зашикали, а когда Бибул попытался что-то сказать, взметнулись кулаки. Такого быстрого голосования Рим еще не помнил. И доходы казны от восточных провинций оказались урезаны на треть. Толпа всадников приветствовала Цезаря и Марка Красса до хрипоты.

– Какое облегчение! – воскликнул сияющий Красс.

– Хотелось бы мне, чтобы все было так просто, – сказал Цезарь, вздохнув. – Если бы я смог так же быстро решить вопрос с lex agraria, все было бы кончено прежде, чем boni сумели бы организоваться. Твой закон – единственный, для которого мне не нужен был consultum. Глупые boni не поняли, что я все равно добьюсь своего!

– Одно меня смущает, Цезарь.

– Что именно?

– Плебейские трибуны уже месяц как вступили в должность, но ты обходишься без Ватиния. Публикуешь собственные законы. Я знаю Ватиния и уверен – он хороший клиент, но с тебя спросит за каждую услугу.

– С нас спросит, Марк, – спокойно поправил Цезарь.

– Весь Форум смущен. За целый месяц плебейские трибуны не опубликовали ни одного закона. Все спокойно, никакой суеты.

– У меня достаточно работы для Ватиния и Альфия. Но пока еще рано. Я – юрист, Марк, и эта работа мне нравится. Консулы-законодатели – редкое явление. Почему я должен уступать всю славу Цицерону? Нет, я подожду, когда у меня начнутся настоящие трудности с lex agraria. Вот тогда я спущу с поводка Ватиния и Альфия. Просто чтобы запутать всех.

– Я действительно должен прочитать все эти документы? – спросил Красс.

– Было бы неплохо, потому что у тебя могут возникнуть несколько блестящих идей. Конечно, с твоей точки зрения, там все правильно.

– Ты меня не обманешь, Гай. В мире нет способа расселить восемьдесят тысяч людей, выделив десять югеров каждому, не используя при этом земли Кампании и Капуи.

– Я и не думал, что обману тебя. Но пока я не хочу снимать покрывало с клетки этого зверя.

– Тогда я рад, что избавился от своих латифундий.

– А почему?

– Слишком хлопотно, и прибыли мало. Все эти югеры с овцами, пастухами, постоянные споры с работниками – они такие бездельники, Гай! Посмотри на Аттика. Насколько уж я ненавижу этого человека, но не могу не признать: он слишком умен, чтобы использовать под пастбища полмиллиона югеров земли в Италии. Есть люди, которые любят хвастаться, что у них полмиллиона югеров под пастбищами, и примерно столько у них и есть. Лукулл – отличный пример. Больше денег, чем ума. Или вкуса, хотя с этим он бы не согласился. Ни я, ни всадники не будут против твоего законопроекта. Использование общественной земли под пастбища с разрешения государства – развлечение для сенаторов, но не дело для всадников. Такой род занятий может дать сенатору ценз в один миллион сестерциев. Но что такое миллион сестерциев, Цезарь? Каких-то сорок талантов! Я могу выдавить такую сумму за один день из… – Тут он усмехнулся и пожал плечами. – Лучше не говорить. Ты можешь донести цензорам.

Цезарь подхватил складки тоги и побежал через Нижний форум в направлении к Велабру.

– Гай Курион! Гай Кассий! Идите к палатке цензоров! Я хочу кое-что сообщить вам!

К большому удивлению нескольких сотен всадников и завсегдатаев Форума, Красс собрал свою тогу в складки и погнался за Цезарем с криком:

– Не надо! Не надо!

Цезарь остановился, подождал Красса, и они оба расхохотались. Потом направились в Государственный дом. Ну, дела! Два самых знаменитых человека в Риме бегают по городу. О, неужели луна даже не шелохнулась?

Весь январь шел поединок между Цезарем и boni из-за закона о земле. На каждом заседании, когда начиналось обсуждение, Катон устраивал обструкцию. Желая узнать, действует ли еще прежняя тактика, Цезарь наконец приказал своим ликторам вывести Катона и поместить в Лаутумию. Boni сопровождали его, аплодируя. Катон шагал с высоко поднятой головой и с видом мученика на лошадином лице… Нет, это не сработает. Цезарь отозвал ликторов. Катон возвратился на свое место, и обструкция продолжалась.

Оставалось обратиться к народу без этого неуловимого сенаторского декрета. Теперь Цезарю предстояло провести contio в течение февраля, когда фасции будут у Бибула и он сможет легально возражать консулу без фасций. Когда же состоится голосование? В феврале или в марте? Никто не знал.