Женщины Цезаря

К сожалению, и после рождения сына Авлет не добился успеха в переговорах с египетскими жрецами. Через двадцать лет после прибытия в Александрию он оказался так же далек от звания фараона, как и в первые дни. Авлет строил храмы вдоль всего Нила, он приносил жертвы всем божествам, от Изиды до Гора и Сераписа. Он делал все, что только мог придумать, кроме того, что надо было сделать.

Наконец пришло время начать торговаться с Римом.

И вот в год консульства Цезаря, в начале февраля, делегация из сотни александрийцев приехала в Рим – просить сенат подтвердить право царя Египта на трон.

Петиция была представлена в феврале, но ответа не последовало. Делегаты имели приказ Авлета сделать все, что необходимо, и оставаться в Риме столько, сколько потребуется. Поэтому они принялись беседовать с десятками сенаторов, пытаясь убедить их помочь. Естественно, единственное, в чем были заинтересованы сенаторы, – это деньги. Чем больше людей получат деньги, тем больше будет нужных голосов.

Возглавлял египетскую делегацию некий Аристарх – секретарь царя и глава дворцовых заговорщиков. Египет был насквозь пронизан бюрократией, которая высасывала его соки на протяжении двух тысяч лет. Первый Птолемей не смог справиться с египетскими бюрократами, и новая македонская аристократия вполне усвоила их замашки. При этом бюрократия сильно расслоилась: македоняне – наверху, потомки смешанных египетско-эллинских браков – в середине и в самом низу – коренные египтяне. Естественно, жрецы занимали исключительное положение. Все осложнялось еще тем, что египетская армия состояла из евреев. Коварный и хитрый, Аристарх был прямым потомком одного из знаменитых библиотекарей в Александрийском мусейоне. Он пробыл старшим государственным чиновником достаточно долго, чтобы разобраться в расстановке сил. Поскольку в планы египетских жрецов отнюдь не входило сделать страну собственностью Рима, Аристарху удалось убедить жрецов увеличить долю Авлета, остававшуюся от расходов на управление Египтом, поэтому к рукам Аристарха прилипали большие суммы – куда больше, чем было известно Авлету.

Пробыв в Риме месяц, Аристарх понял, что поиск сторонников среди заднескамеечников и сенаторов, которые никогда не поднимутся выше преторов, – это не способ добиться успеха. От заднескамеечников необходимого декрета александрийцам не видать. Нет, Аристарху нужны были несколько консуляров – но только не boni. Ему требовались Марк Красс, Помпей Великий и Гай Цезарь. Но когда Аристарх принял такое решение – а это случилось до того, как стало известно об образовании триумвирата, – он не знал, к кому именно из этих троих обратиться. Аристарх выбрал Помпея, который был так богат, что ему не нужны были несколько тысяч талантов египетского золота. Поэтому Помпей просто выслушал безучастно и закончил беседу невнятным обещанием, что подумает об этом.

От Красса тоже нечего было ждать, несмотря на его общеизвестную страсть к золоту. Красс просто хотел аннексировать Египет. Оставался Гай Цезарь, к которому александриец решил пойти как раз в те дни, когда в Риме поднялся шум по поводу второго аграрного закона, – и перед тем, как Юлия вышла замуж за Помпея.

Цезарь хорошо знал, что закон Ватиния, принятый плебсом, обеспечит ему провинцию, но не даст необходимых средств на расходы. Сенат выделит сумму, урезанную до минимума, – в ответ на то, что Цезарь пошел к плебсу. Да еще и позаботится о том, чтобы казначеи как можно дольше тянули с выплатой. Цезарь этого совсем не хотел. В Италийской Галлии находилось всего два легиона, а двух легионов было недостаточно, чтобы воплотить его замысел. Ему требовались как минимум четыре вооруженных легиона. Но это стоило денег, которых Цезарь никогда не получит от сената. Особенно потому, что он не мог сослаться на оборонительные цели своей войны. Нет, Цезарь хотел стать завоевателем, а это не было политикой Рима и сената. Разумеется, замечательно включать в состав империи новые провинции. Но такое могло случиться только в результате оборонительной войны, вроде той, которую Помпей вел на Востоке против двух царей.

И Цезарь понял, откуда появятся деньги на вооружение его легионов. Он понял это, как только в Рим прибыла александрийская делегация. Но Цезарь выжидал. И составлял планы, в которые входил гадитанский банкир Бальб. Цезарь полностью доверял ему.

Когда Аристарх явился к Цезарю в начале мая, тот принял его в Государственном доме очень учтиво и провел прямо в свой кабинет. Конечно, Аристарх восхищался увиденным, но было нетрудно заметить, что дом великого понтифика не произвел на александрийского секретаря большого впечатления: маленький, темный, светский. Реакция Аристарха была написана на его лице, несмотря на всю его учтивость. Цезарю стало интересно.

– Если пожелаешь, я могу ходить вокруг да около, – сказал он Аристарху, – но я считаю, что, пробыв в Риме три месяца и ничего не добившись, тебе хочется говорить прямо и по делу.