Женщины в Иране, 1206–1335 гг.

Присутствие мусульманских шейхов в ордах и растущее взаимодействие между монгольскими правителями и персидскими амирами также могло способствовать распространению ислама среди монгольской знати в целом и среди их женщин в частности [Pfeiffer 2006а: 374]. Как мы видели в предыдущем разделе, женщины тесно общались с религиозными лидерами, включая суфийских шейхов. Однако в большинстве случаев эта близость не обязательно означала обращение в ислам. За исключением некоторых выразительных примеров, таких как упоминание Шаме ад-Дина Ахмада Афлаки об активной роли Джалал ад-Дина Руми в обращении румской принцессы Тамар в ислам, в жизнеописаниях мало говорится о фактах обращения знатных женщин в ислам на монгольских территориях[377]. Как правило, в агиографических историях суфийский шейх изображается в обществе хатунов. Он совершает с ними ритуальные действия или дарует им свое благословения, но эти женщины, как правило, уже являлись мусульманками [Pfeiffer 2006а]. Это тем более удивительно, если принять во внимание пропагандистский смысл, которым обладает эта литература, и вызывает недоумение, что описания церемонии обращения в ислам женщин не фиксировались чаще. Можно предположить, что автор жизнеописания не упустил бы случая приписать тому или иному шейху заслугу в приобщении к исламу хатунов. Однако у нас нет ни одного конкретного упоминания о принятии ислама женщиной под влиянием суфийского шейха, кроме случая, упомянутого в работе Афлаки.

Таким образом, в отсутствие конкретных ссылок на обращение женщин, мы не можем на данный момент пойти дальше частичных выводов. С одной стороны, мы могли бы встать на сторону ДеВиза и Амитай и утверждать, что, возможно, суфийские шейхи не были столь важными посредниками при обращении в ислам, а, скорее, личностями, которые сблизились с этими дамами после того, как те уже обратились или были воспитаны как мусульманки [Amitai 1995:27–29; DeWeese 2009:120–134]. С другой стороны, большинство этих жизнеописаний написаны спустя десятилетия после событий, о которых они повествуют, и в XIV веке, возможно, к тому времени, когда писали эти авторы, обращение монголов (как мужчин, так и женщин) уже не было незаурядным случаем. На самом деле в некоторых из этих жизнеописаний шейхи проявляют большую заботу о том, чтобы обучить новообращенных монголок правильному соблюдению религиозных норм: ношению хиджаба или употреблению чистой (халяльной) пищи, — а не о том, чтобы брать на себя ответственность за их обращение в ислам [Majd 1994: 912; Gibb 2005: 147]. Так или иначе, присутствие суфийских шейхов среди монгольских мусульманок не дает четкого ответа на вопрос об их обращении. Как и в случае с монгольскими мужчинами, между ними, по-видимому, существовали тесные отношения, но в какой степени эти суфии стимулировали обращение самих женщин, трудно сказать на основании имеющихся данных.

В целом, невозможно дать убедительный ответ на вопрос о том, как монгольские женщины приняли ислам. Есть несколько случаев прямого обращения в Золотой Орде или примеры женщин, которые якобы приняли ислам под непосредственным влиянием суфийского шейха в Анатолии. Однако это лишь единичные случаи, которые вряд ли могут быть подтверждены многочисленными источниками. В целом, кажется, что религиозная трансформация группы знатных женщин из христианского большинства в XIII веке в преимущественно мусульманское большинство в XIV веке происходила по разным каналам и не имела одну-единственную причину. Продолжающаяся инкорпорация турко-мусульманских женщин из подвластных династий и присутствие суфийских шейхов в ордах, а также давление мусульманского большинства, в условиях которого росло новое поколение женщин, могли вызвать изменение религиозной принадлежности монголок при смене поколений. Необходимы дальнейшие исследования этого конкретного аспекта отношений монгольских женщин с религией, но переходный период последних десятилетий XIII века, хотя и слабо документированный, свидетельствует, что с хронологической точки зрения женщины шли по тому же пути, что и их мужчины.

Религиозный патронаж и культурная деятельность монгольских женщин в ильханидском Иране