Женщины в Иране, 1206–1335 гг.

На Среднем Востоке до монголов опека над зданиями религиозных учреждений и покровительство духовным лицам осуществлялись членами двора и служили для легитимизации династии сельджуков, недавно принявших ислам [Safi 2006:93–104; Durand-Guedy 2009: 123–129; Finster 1994: 17–28; Cortese, Calderini 2006: 176]. Как отметил Майкл Чемберлен в своем исследовании айюбидского Дамаска, этот патронаж также осуществлялся и женщинами. Так, «между 1159–1160 и 1223–1224 годами, согласно Нуайми, пять крупных фондов было основано женщинами из военных семейств» [Chamberlain 1994: 53]. Как и их айюбидские современницы, некоторые сельджукские женщины активно участвовали в финансовой поддержке мусульманских учреждений и частных лиц. Например, упоминается, что неназванная жена Тогрила и мать султана Арслана имела большое влияние в администрации и делала очень щедрые пожертвования улама [Lambton 1988: 270–271; Bosworth 2001: 169–170]. Также упоминается Арслан-хатун (не родственница султану Арслану), которая совершала важные благотворительные деяния и финансировала строительство и уход за религиозными зданиями для мусульманской общины в Йезде[378]. Упоминается и другая сельджукская женщина, Захиде-хатун, которая финансировала строительство медресе в Ширазе: «…в то время во всем Фарсе не было более крупного и тщательно, и добротно сделанного памятника» [Там же: 271]. А на крыше царского дворца «она приказала [заменить] высокий минарет. И она оставила для этой цели много благочестивых посмертных даров» [Shirazi 1972: 45].

Можно найти еще больше упоминаний о женском патронаже в сельджукский период в Анатолии. Однако стоит отметить, что частые упоминания о женщинах как покровительницах исламских институтов и духовенства в этом регионе озадачивают некоторых ученых. В своем исследовании о вакфиях (соглашениях об учреждении благочестивых фондов) Этель С. Волпер отмечает, что женщины редко упоминаются как хранительницы имущества или управляющие благочестивыми фондами. Учитывая отсутствие упоминаний в вакфиях, большое количество случаев появления женских имен в надписях на зданиях требует иного объяснения, нежели то, что они были просто покровительницами [Wolper 2000: 49].

Исследование роли женщин в сельджукской Анатолии выходит за рамки настоящего исследования, но необходимо подчеркнуть, что многие из них, судя по эпиграфическим свидетельствам, были вовлечены в религиозный патронаж [Rogers 1976: 92].

Религиозное покровительство, или патронаж, обычно истолковывается как политический инструмент, который монголы использовали для контроля над завоеванным населением. Оно соответствует «общему подходу монголов к различным мировым религиям в завоеванных странах, [которое] характеризовалось политическим и духовным прагматизмом» [Khazanov 1993: 468]. Однако Этвуд проводит важное различие:

Политику, позволяющую свободно исповедовать различные религии, следует отличать от политики государственного признания и предоставления льгот привилегированным священнослужителям. Например, исповедывание иудаизма никогда не запрещалось, однако еврейское духовенство редко освобождалось от уплаты налогов или пользовалось покровительством государства [Atwood 2004а: 247][379].

Монголы, похоже, приспособились к патронажу и включили его в качестве одного из аспектов в практику своего правления.