Женщины в Иране, 1206–1335 гг.

Взлет и падение Абеш — история непростая, и многие рассказы о ней противоречивы. Однако общая картина выглядит так: женщина, которая сначала была номинально признана правительницей Шираза в детстве, а затем, с возрастом, обрела возможность править по-настоящему. Однако похоже, что ей с трудом удавалось продвигать свою собственную политическую программу для региона, поскольку Шираз был целью монголов еще со времен Хулагу; они воспринимали его как территорию, которая должна перейти под их непосредственный контроль. Память о правлении Абеш-хатун и судьбе династии салгуридов историк Мустафи, писавший через несколько десятилетий после этих событий, изложил следующим образом: «Абеш в течение года правила Фарсом, после чего была выдана замуж за Мункэ-Тимура, сына Хулагу-хана, и Фарс перешел под контроль монголов, хотя Абеш продолжала оставаться номинальной правительницей в течение почти 20 лет» [Browne 1910–1913,1: 509; II: 122].

Во время правления Гайхату вышеупомянутая Курдуджин, дочь Абеш, была назначена царицей Шираза, но ей было отказано в управлении провинцией Фарс. Похоже, что эта стратегия была нацелена на то, чтобы сохранить apparences exterieurs («внешние признаки») власти салгуридов и в то же время поставить налоги и доходы провинции под прямой контроль монгольских представителей [Aigle 2005b: 144]. В то же время назначение Курдуджин могло послужить новому ильхану способом оградить ее от борьбы, которую Падишах-хатун вела в Кермане с мужем Курдуджин Союргатмышем. Наконец, после восстания амиров в 1319 году ильхан Абу Саид снова назначил Курдуджин в Шираз, а вскоре после ее кончины ее сменила племянница Султан-хатун [Aigle 2005: 158]. Однако их политическая власть была ограничена пределами города, и их правление, по-видимому, носило скорее символический, нежели политический характер. Таким образом, после Абеш институт женского регентства в Фарсе прекратил свое существование, а потомки этих женщин оставались влиятельными, не будучи признанными в качестве титулованных правителей за пределами Шираза[197]. Процесс адаптации монголов в отношении местного восприятия принципа женского правления, похоже, распространялся в направлении «север-юг», и по мере того как более южные провинции попадали под их контроль, монгольские правители становились все более зависимыми от своих персидских подданных. Спорадические выпады против этой тенденции, похоже, имели место в XIV веке в таких населенных преимущественно кочевниками районах Ирана, как Луристан, но, как и в случае с Сати-бек, они были недолгими и столкнулись с прямым противодействием со стороны правящей орды после 1295 года[198].

Политическое вмешательство в Анатолии (Малой Азии) и на Кавказе

Помимо Южного и Юго-Западного Ирана после прихода Хулагу под власть монголов попали и другие регионы Среднего Востока. До монгольского завоевания Анатолия имела тесные политико-дипломатические и экономические отношения с христианскими царствами Южного Кавказа [Peacock 2006]. В Грузинском царстве, как и при династии Айюбидов в Сирии и Египте, в период между двумя монгольскими вторжениями на Средний Восток женское правление набирало силу. Царица Русудан (пр. 1223–1245), как представляется, была смелой женщиной, взявшей на себя управление царством, когда ее брат умер, а племянник был еще несовершеннолетним[199]. Она правила долго, но в самом начале своего правления ей пришлось отражать нападение султана Джалал ад-Дина из Хорезма, который под давлением монголов на востоке был вынужден двинуться на запад [Lang 1955: 86][200]. После монгольского завоевания и Армения, и Грузия продолжали быть частью баланса политических сил на Среднем Востоке. Однако значение этих двух христианских царств постепенно снижалось, и больше ни одна женщина не брала на себя управление ими. Тем не менее зафиксированы некоторые случаи политических браков между армянскими женщинами и персидскими знатными особами под монгольским владычеством, хотя их вмешательство в государственные дела не отмечается в источниках, как в случае с тюрко-монгольскими дамами [Margarian 1999–2000: 157–158].