Женский хор

Изо всех сил я подняла кулак к небу — я себя в обиду не дам, — маленькая пухлая ручка удлинилась и выросла, маленький кулачок раскрылся, пальцы вцепились в спинку дивана, и я села.

— Смотрите!

Они, все трое, были здесь: Жоэль, Сесиль и мой отец. Сидели вокруг меня. Сесиль заламывала руки и выглядела очень уставшей, бедняжка, мне сказали, что она не спала всю ночь. Папа сидел по другую сторону низкого столика, склонившись вперед, сцепив пальцы, с мрачным лицом, мне сказали, что он резко постарел, бедный папочка. Жоэль сидел на краю дивана, мертвенно-бледный, с осунувшимся лицом, — Что такое, дорогой? — мои ноги лежали на подушках, его руки сжимали мои лодыжки. Очень крепко. На мне была пижама, а сверху плед.

Болела голова. Это была не мигрень, а головная боль как при похмелье или после истерики… или во время гриппа, головная боль, как будто тебя избили до полусмерти.

Была ночь.

Во рту было вязко, мозг затуманен, я не знала, что выпила и почему у меня такое похмелье, но, судя по всему, выпила я немало.

Почему они так на меня смотрят? Может, кто-то умер?

— Я спала? Сколько времени? Daddy?

— Половина седьмого. У тебя кататония[82] со вчерашнего вечера. Мы как раз говорили о том, что нужно вызвать врача и отвезти тебя в больницу.

Я потерла лицо:

— Что?

— Ты не помнишь? — тоненьким голоском спросила Сесиль.

— Что?

— Как мы ходили на кладбище.

— Ах… кладбище… О, папочка…

Мое горло сжалось, я разом все вспомнила, упала на спинку дивана, стала искать руку Жоэля, протянула руку к папе, он вскочил с места:

— I’m here, Sweetie[83].

— Не двигайся!

— Осторожно! — мягко сказал Жоэль, обнимая меня за плечи.

— Со мной все в порядке, просто я хочу его видеть. I’m sorry, Dad[84]. Я только хочу, чтобы ты сидел напротив, я хочу тебя видеть, слышать и задавать тебе вопросы, хорошо? (Туман в голове вдруг развеялся, и я вспомнила все: кладбище, плиту, цветочный горшок, даты, которые никак не согласовывались, злобные слова бабушки.) Я все вспомнила! Я не сержусь, мне не страшно, мне просто нужно прийти в себя, хорошо? Okay, Daddy?

— Хорошо….

— Ты уверена? — спросил Жоэль.

Я глубоко вздохнула:

— Уверена. Со мной все в порядке. У меня немного болит голова, но в целом я чувствую себя хорошо. У меня был… шок. Но все прошло. Я не умру. Просто мне нужно время, чтобы прийти в себя. Я хочу пить. Пить. Воды… Холодной…

Сесиль побежала на кухню, вернулась со стаканом, наполненным кубиками льда и налила в него воды. Я опустошила стакан, вернула, она наполнила его снова, вода текла по щекам и подбородку, я не обращала внимания, я выпила один за другим четыре стакана, вода была холодная и приятная, я вытерла губы рукавом.

— Итак, — сказала я.

Их глаза засверкали, я почувствовала, что улыбаюсь, это было бы смешно, если бы не было так грустно. Я потеряла сознание, она ждали продолжения, как будто во время моего… отсутствия я ушла в четвертое измерение в поисках объяснения, как будто хотела встретить дух, который передал бы мне сообщение, смысл жизни, последнее слово…

Но я знала, что правда здесь, и больше нигде.

— Итак, это невероятная и невозможная история.

— Какая история? — спросил Жоэль, и по его лицу я поняла, что в течение тех часов, что я была без сознания, он перестал дышать, жить, чувствовать, что его сердце только-только начинает биться.

Я наклонила к нему голову и прикоснулась свежим губами к его сухим губам:

— Моя история, Love. — Я указала на папу. — Жоэль, познакомься, это мой папа, Джон Этвуд. Джон, познакомься, это мой друг, Жоэль.

— Мы уже…

— Возможно, но я не хочу этого знать. Я хочу знать то, что я должна знать, кто такая Камилла и кто моя мама. И почему, Джон… и я буду продолжать называть тебя Джоном, пока не получу ответ… потому что в эту минуту я знаю, кто такие Сесиль и Жоэль, но уже не знаю точно, кто ты и почему мне вчера на кладбище стало плохо. Who are you, John Atwood[85]?

— I’m your father. Я твой отец, будь уверена.

— Правда? В этом нет сомнения? Как правило, сомнения вызывает личность отца, а не матери, но в том, что касается меня, я уже ни в чем не уверена, поэтому позволь мне прояснить некоторые моменты…

Странно, но мои слова его не рассердили, он был в себе уверен.

— Я твой отец. Я тебя вырастил…

— Да, но ты уверен, что ты меня зачал?

— Да. Когда ты была маленькая, мы вдвоем проходили тест на ДНК.

— Значит, ты не был уверен?

— Конечно, я был уверен. Ты — моя дочь, и даже если бы тест показал иное — ты бы не перестала ею быть. Я сделал тест не для того, чтобы убедиться, а чтобы защитить тебя.

Я глубоко вздохнула. Сесиль улыбнулась.

— Он твой папа! — робко сказала она. — Успокойся…

— Да. Нет, не «успокойся». Мне необходима прочная опора, от которой я буду отталкиваться и идти вперед. Пап, Камилла не моя мама, правда?

— Нет.

— Кто моя мама? Мари?

— Да.