Женский клуб

Леанна кипела от негодования на миссис Леви и всех, от имени кого она вещала. Но Бат-Шеву, казалась, это отчасти изумляло, отчасти забавляло. Может, она думала, что это просто манера миссис Леви. Если не прожить здесь достаточно, будет трудно разгадать, что имеют в виду люди. Когда Леанна только переехала в Мемфис, она далеко не сразу сообразила, почему близкие недовольны ее поведением – оказывается, она перед шабатом не обзванивала родственников Брюса, как было принято. Лишь после того, как несколько недель кряду свекровь оглашала их имена и многозначительно поглядывала на Леанну, та смекнула, что к чему. Но Бат-Шева другая: она была не из этого мира и не понимала здешней кухни.

– Бат-Шева, мне нужно тебе кое-что сказать. – Леанна опустила глаза на свою клетчатую юбку, на свои обгрызенные ногти и заусенцы. – Тебя много обсуждали, и все считают, что ты плохо влияешь на девочек, – прошептала она.

– Что?

– Это потому, что ты отличаешься от всех здесь. И своим прошлым, и тем, какая ты, – запинаясь, выговорила Леанна.

Бат-Шева была потрясена. Она уставилась на Леанну, пытаясь уложить в голове услышанное.

– Я не понимаю, – наконец произнесла она.

– Думаю, все решили, что девочки пустились в эксперименты, подражая тебе, и что, вероятно, ты их поощряешь.

Кровь прилила к щекам Бат-Шевы.

– Это просто смешно! Я помогла девочкам. Они приходят ко мне, доверяя то, что никогда не смогут рассказать родителям.

– Вот это, скорее всего, всех и тревожит. Разве ты не заметила, что все ведут себя немного необычно? – спросила Леанна.

– Пожалуй, они держались слегка отчужденно, но я решила, дело в какой-нибудь мелочи, на которую я не обратила внимания, и рано или поздно про нее позабудут. Мне и в голову не приходило, что это из-за девочек. Как давно это началось?

– С месяц, может, два. Когда с девочками перестали справляться, никто не понимал, что делать. И тогда заговорили о том, что после смерти Бенджамина у тебя случилась та связь, а потом ты перестала ходить в синагогу и… – Леанна взглянула на Бат-Шеву, надеясь, что та сама закончит то, что ей не хотелось произносить вслух.

– Поверить не могу, что люди это обсуждают. Те истории никак не касаются моих отношений с девочками. Это правда, что после смерти Бенджамина я отошла от религии, но дело было не в осознанном выборе, что я больше не хочу быть ортодоксальной еврейкой. У меня просто не было сил соблюдать все, что положено. Я с трудом вытягивала себя изо дня в день. В душе я всегда оставалась религиозной, мне лишь надо было вновь обрести решимость.

– По-моему, людям показалось, что ты намеренно скрываешь свое прошлое, что хочешь выдать себя за кого-то другого.

– Не то чтобы каждый имел право толковать о моем прошлом, но я тем не менее ничего не утаивала. Просто о каких-то вещах не рассказывала на каждом углу, потому что считала, что их могут неправильно воспринять, могут решить, что я и сейчас нерелигиозна.

Леанна знала, что именно это и произошло. Сначала по мелочи смущало то одно, то другое, а последняя новость укрепила подозрения, так что, когда девочки стали показывать характер, всех собак спустили на Бат-Шеву.

– Вряд ли кто-то здесь будет готов это признать, но у всех случаются периоды большей или меньшей связи с религией. Хотела бы я посмотреть, как бы вели себя люди, окажись они в моем положении, – сказала Бат-Шева.

– Ты права. Со стороны судить легко. Но почему-то никто об этом не вспоминает.

– После смерти Бенджамина я подумывала вернуться в маленький городок в Вирджинии, где выросла. Но я точно знала, что никогда не впишусь в ту жизнь. Мы с Аялой всегда будем белыми воронами, и о нас будут судачить. Может, я была наивна, но я надеялась, что смогу прижиться в такой общине, как эта, где вроде бы люди должны поступать друг с другом так, как того хотел Всевышний. Надеялась, что люди будут более чуткими и отзывчивыми. Похоже, я ошиблась.

– Бат-Шева, некоторые все же заодно с тобой, – сказала Леанна. – Я знаю, что ты очень многое дала девочкам. Да и в других вещах сделала немало. Ты как будто вдохнула в нас жизнь. Мне кажется, единственное, что ты можешь сделать, – это продолжать начатое, и со временем все станет на свои места.

– Ты правда так думаешь?

Леанна улыбнулась.

– Правда. Не сразу, но все наладится. Вот увидишь.

Пусть она и не была в этом уверена, но ей очень хотелось надеяться, что так и будет. Эта встреча лишний раз напомнила ей, что можно быть ортодоксальной и в то же время не такой, как все, что религия – вовсе не болванка, выдающая копии под копирку. Но чтобы встроиться в местную жизнь, требовалось совсем другое. Как убедилась Леанна, порой необходимо обтачивать острые углы, обретая более удобный размер, более послушную форму.