Женственность. О роли женского начала в нравственной жизни человека

Но не только в таких великих делах, имеющих всемирно-историческое значение, женщина проявляет самую живую заинтересованность, видит в них свое кровное дело. Нет решительно такого общественного дела, сколь бы «малым» оно ни казалось, которое женщина не приняла бы близко к сердцу – по свойственному ей как существу доброму чувству справедливости. Во всяком случае, больше шансов за то, что то или иное справедливое дело получит поддержку женщины, чем оно получит поддержку мужчины. И пусть мужчины не очень обижаются на меня за эти сопоставления: так долго и так несправедливо принижалась роль женщины в общественной жизни, в особенности же ее нравственная роль сильными классово-эксплуататорских обществ всех времен, что лишнее признание их действительной роли никого не должно оскорблять. Даже в условиях социалистических обществ, где роль женщины развернулась во всю свою мощь, во всю свою неоглядную ширь, нелишне напомнить о былой недооценке этой роли, тем более, что и в настоящем пережитки такого рода недооценки, отпечатлевшиеся в религиозных установлениях, нет-нет да и дают о себе знать то там, то тут. Я не говорю уже о странах капитала и странах с докапиталистическими формами общественной жизни, где удел женщины более чем жалок. Справедливость требует сказать о роли женщины в обществе и в частности о ее высокой нравственной роли во весь голос, чем мы, собственно, и заняты в настоящее сочинении. Человечество не может надеяться на торжество справедливости, не отдавая в полной мере справедливость нравственной роли женщины в истории. И если человек призван быть укротителем стихии, то женщина – укротительница стихии вдвойне – по самой природе женской доброты, по самой природе существа мирного и трудолюбивого. Тем менее признание этой в высшей степени благотворной роли женщины в человечестве может оскорбить мужчину, стремящемуся к всестороннему – интеллектуальному, эстетическому и моральному – самосовершенствованию, что он сам испытывает ее на себе повседневно и повсечасно. Правда, он стремится к самосовершенствованию, руководствуясь культом совести, а не личности, – это понятно само собой, – но высокие примеры нравственного самоотречения женщины, как и обострённое чувство справедливости, ей присущее, конечно, не могут ему помешать в этом важнейшем деле его жизни, как раз напротив, – во многом помогают ему. Коротко говоря, от возвеличения нравственного подвига отдавшей свою жизнь за благо народа и человечества женщины растут все люди – как женщины, так и мужчины, как взрослые, так и дети, и такое возвеличение, употребляя слова, сказанные Спинозой по другому поводу, не может принести делу истинной добродетели ничего, кроме величайшей пользы. Культ личности может произрасти лишь на почве возвеличения героической личности, находящейся в живых, от какового возвеличения, на мой взгляд, следует воздерживаться, – их подвиг говорит сам за себя. А культ личности к хорошему не приводит. Прославление же героической личности, которой уже нет в живых, способно только украсить человеческий род и прямо проистекает из этического принципа благодарности – признательности к другому за взаимное обогащение человеческой природы.

Женщины, показавшие высокие образцы нравственного самопожертвования, руководствовались, прежде всего, чувством справедливости, требованием общественного равенства, и в этом плане мы можем поставить все перечисленные нами имена, безотносительно к времени, в которое они блистали, в один ряд. Однако же далеко не все женщины с полною ясностью понимали, что справедливый общественный порядок, за который они ратовали и ради которого отдали свои жизни, возможен лишь как социалистический порядок, как безраздельное господство великого этического принципа общественной собственности на орудия и средства производства, хотя смутно они отдавали себе в этом отчет, начиная, можно думать, еще с евангельских времен, если не раньше. И в этом нет решительно ничего удивительного, если принять во внимание тот неоспоримый факт, что первой общественной организацией человечества, первой его исторической общественной формой (общественно- экономической формацией) было именно общество с общественной собственностью. Так или иначе, но в общественном сознании трудового человечества с самых незапамятных времен общественная собственность до того сливалась с нравственным самосознанием личности, что сплошь и рядом составляло его краеугольный камень: не отдавая себе, быть может, в этом ясный отчет, люди смутно сознавали, что свобода человеческой личности возможна лишь на основе общественной собственности. И в самом деле, разве в первых христианских общинах и им, как можно думать, непосредственно предшествовавших ессейских общинах в Иудее общность имущества не составляла краеугольного камня? И разве давали себя растерзать диким зверям первые христианки не ради Учителя, призвавшего всех, кто хотел следовать за ним, продать свое имущество и деньги раздать бедным?