Жеребята (СИ)

- Нет, не знаю, - отбросил резким движением светлые волосы со лба его ученик. - Ты впревые говоришь мне об этом речении. Так откуда оно?

Иэ молчал, словно собираясь с духом, но, в конце концов, вымолвил:

- Не помню... Давно читал, и позабыл, что это был за свиток. Похоже на собеседования Эннаэ Гаэ с белогорцами. Сейчас его уже не сыскать - все сожжено по приказу Нэшиа.

- Не все ли равно - спит ли Он, как смертные, или непознаваем? Это можно назвать Великим Сном, как говорят белогорские мудрецы...

- Ты не можешь узнать о Нем ничего, если Он не желает этого. Они верно это подметили - Он не подвластен насилию заклинаний.

- О, если бы Он восстал! - вздохнул Миоци. - О, если бы Он жаждал нас, как мы жаждем Его!

- А если это так и есть? - спросил Иэ.

- Ни из чего не видно, - ответил Миоци с затаенной и давней болью в голосе.

- О, Искатель Уснувшего! Ты ведь не знаешь Великого Уснувшего, так как Он непознаваем - почему же ты так смело говоришь о Нем? Ведь, не зная, и говоря с уверенностью, ты можешь изречь о Нем ложь и, что хуже, решить, что ты изрек правду, - задумчиво произнес Иэ, переставляя шашки на доске.

Миоци промолчал в ответ.

Так они и сидели молча, и Миоци выигрывал у Иэ. Тем временем Аэй принесла им на подносе утренние напитки и жареные плоды гоэгоа.

-Ваша сестра - дева Шу-эна, мкэ ли-шо? Ваши родители, наверное, счастливы, что их дети избрали для себя служение Всесветлому?

- К сожалению, наши родители умерли, когда Ийа, моя сестра, была еще совсем маленькой, а я учился в Белых Горах, - ответил Миоци.

- Вот как - ваша сестра младше вас? Мне почему-то казалось, что это именно она вас вырастила.

- Я действительно, провел раннее детство в общине дев Шу-эна, - сказал Миоци, - но я ничего об этом не помню. Знаю об этом только по рассказам ло-Иэ.

- Да, это я тебя забрал оттуда и привез в Белые Горы, когда тебе не было и пяти лет.

- Странно, но я ничего не помню об этой поре моей жизни. Помню только, как меня в первый раз привели на молитву Всесветлому, в Белых Горах. Это мое самое раннее воспоминание.

- Тебе было тогда уже семь лет, - заметил Иэ.

- Так бывает, - сказала Аэй. - Тяжело, когда дитя вдали от родителей. Вы, наверное, ребенком много страдали, оттого и не помните.

- Да, указ Нэшиа принес много зла аэольцам.

- Нэшиа? - Аэй скорбно посмотрела на Миоци и молчащего Иэ. - Опять он... Сколько судеб разрушено им! Игэа до сих пор не смирился со своим увечьем. А сколько людей было убито и изгнано! Мкэ ли-шо давно знает Игэа?

- Мы вместе провели в Белых Горах почти пятнадцать лет. Выросли вместе.

- Так это вы - Аирэи Ллоутиэ? - порывисто воскликнула Аэй и схватила его за руки с непосредственностью, которая так характерна для соэтамо.

- О, простите, простите, - спохватилась она. - Игэа так много рассказывал о вас... И вы не побоялись выступить в Иокамме в его защиту, хотя ваш дядя со стороны матери, как говорят...- она испуганно смолкла, прижимая ладонь к губам.

- ... был жрецом карисутэ, - закончил за нее Миоци. - Я не скрываю этого и не стыжусь. Другой дядя, младший брат моей матери, был отважным воином. Говорят, что он погиб в главной битве против фроуэрцев, у Ли-Тиоэй, когда степняки отказались выступить с аэольцами против фроуэрцев-ууртовцев.

- Вы смелый и благородный человек, мкэ ли-шо-Миоци, - сказала Аэй, глядя ему в глаза. - Да благословит вас Небо. Вы - настоящий всадник, как говорят степняки. Мой отец, Аг Цго, был родом из Большой Степи и чтил Великого Табунщика.

- К сожалению, я мало знаю о древней вере степняков. Они ведь не только чтут Табунщика, но молятся небу и предкам? - спросил великий жрец Всесветлого

- Степняки имеют, помимо веры в Великого Табунщика, много старых суеверий, - с улыбкой сказала Аэй, словно желая придать всему разговору о Табунщике незначительность.

- Пожалуй, все, кто не чтит Великого Уснувшего, суеверны, если судить строго, правда, ло-Иэ?- снова спросил Миоци.

- Я не думаю, что почитание Великого Табунщика - суеверие, - подал, наконец, голос Иэ. Аэй нахмурилась и вышла.

- Ты ведь тоже участвовал в той битве про Лэ-Тиоэй, учитель Иэ?

- Да, было дело, - нехотя ответил странствующий эзэт,- я был тогда совсем молодым.

- И ты знал моего дядю?

- Знал. Очень близко. И одного, и второго. Жаль, что ты их не застал, - вздохнул Иэ.

Золотая риза

- Ну что, я же говорил тебе, что ли-Игэа - замечательный! - повторял сын воеводы. Они сидели в саду и ели орехи. Из-за поездки Миоци к Игэа занятия отменились, и Раогаэ единственный из учеников пришел в дом к жрецу - для того, чтобы повидаться со своим младшим другом.

- Да, он не такой, как все. И у него - светлые волосы, как у жрецов Шу-эна Всесветлого. Как у учителя Миоци. Они друзья с детства, как мы с тобой.

- А ты видел священную ризу жреца Всесветлого? - вдруг спросил Раогаэ у Огаэ.

- Нет. Она же хранится под главным алтарем, где медные зеркала! Великий жрец Всесветлого надевает ее только раз в год - вернее, его одевают в нее, такая она тяжелая. Чистое золото.

- Раз в год? Когда? - спросил Раогаэ.