Жеребята (СИ)

- На новолетие. Но в это новолетие ли-шо-Оэо еще считался первым великим жрецом, и никто, кроме него, не имел права быть облаченным в эту ризу, даже учитель Миоци. А ли-шо-Оэо совсем старенький и упал бы под ней. Поэтому он шел впереди, и его поддерживали под руки - так он был слаб! - а ризу несли за ним ли-шо Миоци и двое младших жрецов.

- Ли-шо-Миоци смог бы ее надеть! - сказал Раогаэ.

- Да, - сказал Огаэ. - Он очень сильный. Может быть, он будет облачен в нее на праздник новолетия в этом году. Но снять ее самому нельзя - там двадцать четыре застежки, от ступней до яремной вырезки...

- Огаэ, - вдруг спросил Раогаэ, - а ты ведь будешь подавать ладан на новолетие ли-шо-Миоци?

- Да, - зардевшись от гордости, сказал мальчик, - я буду подавать учителю МИоци курильницу с драгоценным ладаном.

- Поможешь мне пробраться поближе, чтобы все рассмотреть? - попросил его старший товарищ.

- Ты знаешь, может быть, он и так тебя возьмет, - бесхитростно сказал Огаэ. - Там две курильницы, их положено нести двум мальчикам. Если твой отец поговорит с ли-шо, то он вполне может согласиться.

- Здорово! - воскликнул Раогаэ. - надо будет отца попросить... не сегодня, понятное дело, - добавил он, потирая места пониже спины - прошлый урок по землемерию имел на редкость неудачные последствия для него. Но Раогаэ не имел привычки грустить после того, как наказание заканчивалось. Он пятерней взъерошил свои рыжие волосы и спросил у Огаэ:

- А твой отец так и не приходил еще?

- Нет, - печально ответил мальчик.

Путь в Тэ-ан

На обратной дороге Иэ и Миоци молчали. Когда солнце стало скрываться, и вечерняя прохлада сменила дневной зной, ли-шо-шутиик остановил лошадей.

Расстелив белое полотно на обочине, у границы поля, Миоци начал вечернюю молитву. Иэ тоже обернулся лицом к потемневшему востоку и воздел руки.

О, восстань!

Утешь ожидающих Тебя,

обрадуй устремляющих к Тебе взор.

Завершив песнопения, молодой белогорец легко вспрыгнул, точно взлетел, на повозку, и резко хлестнул лошадей, - его плащ взметнулся и опал тяжелыми темными складками.

-Сейчас ты молишься только Уснувшему, так ведь? - не то спросил, не то утвердительно сказал Иэ.

-Да, это так, - не сразу ответил Миоци. Иэ тоже смолк.

Они проезжали мимо белевшего в темноте каменного поля, на котором виднелись обгоревшие пни деревьев. Небольшая речка, протекавшая через это разоренное место, то и дело поблескивала среди груд камней и мертвых деревьев. Когда ее журчание, похожее на какую-то одну, постоянно повторяющуюся фразу, стихло в отдалении, Миоци спросил у Иэ:

-Что это за разоренное селение?

-Здесь жили карисутэ. Нэшиа приказал уничтожить огнем Уурта их селение, а поле завалить камнями. Если бы солнце светило, ты бы увидел, что вода в речке красная...Она осталась такой с тех пор.

-Я слышал об этой речке, но не думал, что она так близко. Это о ней говорят, что она повторяет приветствие карисутэ?

-Да, о ней.

-Странно, она действительно произносит какое-то слово..."воссиял",кажется?

-Да, так оно и есть, - кивнул Иэ.

-Ты тоже веришь в это, Иэ?

-Верю в то, что эта речка говорит, или в то, о чем она говорит?

Миоци промолчал.

-Карисутэ знали, что их Бог может отверзать уста не только немым людям, но и камням, и рекам, - промолвил Иэ.

-Верили, ты хочешь сказать?

-Отчего же - знали.

-Я не понимаю, - Миоци посмотрел на старого белогорца.- Белогорцы не ищут чудес. Они ищут мудрость. Чудеса творят и кудесники-фроуэрцы, дети болот и пещер. И сыны Запада, как говорят, являясь, творят чудеса, - он передернул плечами, и добавил: - Это недостойно служителей Всесветлого.

-Я не о чудесах кудесников и не о пещерах, где властителям Фроуэро являются дети Запада. Я о другом. Опыт и сопричастность важнее книжного знания.

-Ты говоришь, как жрецы Уурта, которые так же отвечают на вопросы о своих ночных празднествах непосвященным! - немного раздраженно отозвался Аирэи, но Иэ не обратил на это внимания, и продолжал:

- Ты видел когда-нибудь говорящего дрозда, Аирэи? Он тоже отличается своей речью от других дроздов, повторяет звуки, которые слышал. Один и тот же человек учит говорит дрозда и сына. Сын, возмужав, берет лук и меч, а дрозд умирает в клетке... Нэшиа думал, что если он истребит карисутэ и приведет в страх аэольцев, фроуэрцев и соэтамо, то через поколения даже имя карисутэ забудется. Да, кому-то наложила узы на язык смерть, кому-то страх...А речка все упрямо твердит о Том, кто дал ей и всякой воде исток.

-Но что же все-таки она говорит? Что значит "воссиял"?

Иэ заколебался, но промолчал.

-Иэ, как ты думаешь - все рукописи карисутэ уничтожены? - спросил вдруг Миоци у своего спутника.

-О, их жгли повсюду при Нэшиа. Ты должен помнить, хоть и был совсем ребенком - костры горели даже в Белых горах.

-Помню, - кивнул Миоци. - Тогда же ууртовцы сожгли и ли-шо-Оэниэ. Он был карисутэ?

- Не знаю... Но у него хранились их книги. Приказ о сожжении книг карисутэ вместе с утаивавшем их до сих пор в силе.