- Нет, дочь Зарэо, нет! - засмеялась старушка. - Я знаю фроуэрцев... и светловолосых, и темноголовых, из народа болот... И язык белогорцев знаю - но этот странник на нем ни слова не разумеет. И еще у него - знак карисутэ на груди - носит, не боясь. Я хотела ему обьяснить - спрячь, мол, не те сейчас времена, но он, верно, совсем нездешний - как вчера родился, ничего не понимает. Сам не знает, как сюда попал. Говорит - из-за моря. Чудно - оттуда никто уж сотни лет не приплывал... туман. Замечательный он всадник, должна я тебе сказать! Конь - точно по нему, и полюбил его, почувствовал. Кони, знаешь, понимают, кто их любит... да и всякое живое существо понимает. Молюсь, всегда его вспоминаю. Один он в нашем краю, да сохранит его Небо, да коснется его весна... Плохо быть одиноким... Я напекла ему лепешек в дорогу.
- Ты знаешь, Лаоэй, а ведь я пришла к тебе навсегда, - вдруг сказала девушка, словно осмелившись, наконец, произнести эти слова.
- Да что ты, дитя?
Лаоэй схватила ее за руки, усадила на хитро сплетенные циновки.
- Что стряслось с тобой? Зачем тебе понадобилось скрываться? Подожди, отец вернется - он не даст тебя в обиду...
- Нет, нет, матушка - ты не поняла. Я хочу стать девой Шу-эна, как ты!
- Ах, слава Небу - ничего плохого с тобой не стряслось,- успокоено выдохнула старушка.-A я уж подумала... сейчас эти жрецы Уурта совсем бесстыжими стали.
- Так ты мне разрешишь жить с тобой? - упрямо повторила рыжая девушка.
- Конечно, дитя - поживи, поживи...
Лаоэй улыбалась, и на ее седых волосах, выбивающихся из-под синего покрывала, отражалось заходящее солнце.
-Я буду делать всё, что ты скажешь!- с жаром воскликнула Раогай.- Всё, что скажешь, матушка Лаоэй!
- Все? - в глазах Лаоэй заиграли искорки.
- Да - я так решила.
- Ну, раз решила... Обычай требует, чтобы ты рассказала, почему ты хочешь стать девой Шу-эна.
- Я не хочу выходить замуж и хочу провести в девстве всю жизнь, чтобы быть мудрой, как ты! - выпалила Раогай.
- Чтобы быть мудрой... Так я уже и стара, да еще не мудра. И умру одинокой. У тебя тоже так может случиться.
- Не отговаривай меня матушка! Я наперед знаю, что ты скажешь!
- Раз ты знаешь наперед, зачем пришла ко мне учиться? - неожиданно строго сказала Лаоэй. Девушка растерянно посмотрела на старицу, потом - по сторонам, потом - заплакала.
Лаоэй обняла её, прижала к груди, и, утешая, как утешают бабушки подросших внучек, говорила:
- Что же ты, дитя... что же с тобой стряслось? Зачем ты примчалась ко мне без спроса - отец будет сердит и больше не отпустит тебя ко мне.
- Он хочет, чтобы я вышла замуж! - разрыдалась Раогай.
- За кого?
- За нового жреца из Белых гор! Он приедет в столицу на днях. Я его терпеть не могу!
- Он старый?
- Не знаю. Я его не видела. И видеть не хочу.
Лаоэй рассмеялась.
- Когда же свадьба?
- Не знаю, - сквозь рыдания ответила Раогай.- Отец еще не говорил с ним.
- Да как зовут этого нового жреца? Я о нем, может, слышала, белогорцы иной раз сюда заглядывают. Или он ууртовец?
- Нет, шу-энец... и имя у него такое странное - означает по-белогорски "Смотрящий со скалы".
- Миоци
? - быстро произнесла Лаоэй."Бабушка Лаоэй так хорошо знает белогорский!" - подумала с завистью дочь воеводы. А она-то совсем забросила изучать даже фроуэрский. Наверное, добрый и терпеливый Игэ
а не обиделся на нее - надо будет снова брать у него уроки... хотя нет, не получится - она же убежала из дома!- Белогорец, говоришь? - задумчиво проговорила Лаоэй. - Может быть, он вовсе и не собирается жениться. Так что еще рано бежать из дома. В девы Шу-эна Всесветлого по такому поводу не уходят.
- А как же? Я думала, что те, кто не хочет выходить замуж, уходит в девы Шу-эна. Или по обету родителей.
- Видишь ли, Раогай - конечно, и то, и это случается, но, как бы тебе объяснить получше - это не всё. По-разному можно надеть покрывало девы Всесветлого. И можно остаться ни с чем. Без детей и без радости. А можно - в одиночестве научиться стоять перед Богом...
- Перед Шу-эном Всесветлым?
- Кто-то пытается стать перед ним, кто-то понимает, что это невозможно, и поступает иначе. Есть и те, кто молится Сотворившему мир.
- Великому Уснувшему?!
- Да, так называют Творца... Но он не уснул навек... да он никогда и не засыпал, это душа людская спит, вот им и кажется, что он отступил от сотворенного им мира. Вот они и ищут, кого поближе - сияющего Шу-эна, который провожает души за горизонт в своей лодке, но никогда не выводит их оттуда, цветущего и увядающего каждый год Фериана - непостоянного, как наша весна, облакоходца Уурта, требующего, чтобы в его жилы на солнцестояние вливали человеческую и конскую кровь... Но это все - не он, не он, в видении которого забывает себя сердце...
-Ты говоришь странно. Разве сюда идут не за мудростью?
- Мудрость, дитя - это не исписанные и зачитанные свитки, не чудеса, не жертвы. Мудрость - это то, что Сотворивший мир умалил себя.
Лаоэй смолкла. Ее взгляд упал на конскую сбрую у притолоки.
-