Жернова. 1918–1953. Клетка

В начале августа Иван Данилович Удовиченко получил на свой домашний адрес письмо из Адлера. Письмо было написано крупным детским почерком, в нем напрочь отсутствовали знаки препинания и присутствовала прорва всяких грамматических ошибок. Письмо, состоящее из двух тетрадных страниц в косую линейку, писал человек не только малограмотный, но и явно не русский.

В письме сообщалось, что Ирэна Яковлевна Зарницина проживала в поселке Адлер на квартире с 18 марта, что она была беременна на седьмом или восьмом месяце и неожиданно скончалась 24 июня 1934 года, что похоронена на кладбище поселка Адлер, что, поскольку никаких адресов, кроме адреса товарища Удовиченко, обнаружено не было, сообщение о смерти квартирантки посылается по этому адресу, а товарищ Удовиченко уж как сам решит. Сообщалось также, что вещей у покойной почти не имелось, денег тоже, а те, что нашлись, пошли на похороны да поминки.

Иван Данилович, прочитав письмо дважды, долго сидел, уставившись в одну точку, пытаясь понять, что же такого произошло в далеком Адлере, где он никогда не бывал. Когда они с сыном провожали Ирэн в марте, она не производила впечатление больной женщины, у нее даже живота заметно не было. Хотя, конечно, смена климата в таком состоянии тоже как-то могла сказаться на здоровье женщины и вызвать резкие в нем осложнения.

Иван Данилович за неполные пять месяцев после отъезда своей подопечной получил от нее четыре письма, и ни в одном из них не прозвучало ни намека на болезнь или даже на недомогание. Конечно, Ирэн могла и не сообщать об этом, но тогда об этом должен был оговориться автор письма, а он пишет о неожиданной кончине. То есть причин, предполагающих роковой конец, явно не наблюдалось.

Впрочем, что уж теперь об этом? Думай не думай, гадай не гадай, а Ирэн не вернешь. И все-таки Удовиченко направил запрос в Краснодарскую прокуратуру, в котором просил разобраться в смерти И. Я. Зарнициной и уведомить его о результатах.

Только через пару недель, несколько свыкнувшись с мыслью о кончине Ирэн, Иван Данилович вспомнил о Задонове и решил ему позвонить. Правда, Ирэн просила его не впутывать Задонова в ее обстоятельства, но Ирэн нет, а Задонов должен знать, что с ней произошло и чувствовать свою вину перед бывшей любовницей.

* * *

Алексей Петрович молча и вполне спокойно выслушал скупое и сухое сообщение товарища Удовиченко, о котором знал из рассказов Ирэн, так же скупо и сухо поблагодарил его за это сообщение, положил трубку на рычажки, встал из-за стола и принялся ходить по своему кабинету от стены к двери и обратно. В голове у него стучало: "Ирэн умерла… ребенка она ждала…" Умерла — ждала… Два эти слова слились в одно и от частого повторения потеряли всякий смысл. Алексей Петрович пытался вникнуть в сумятицу звуков, но они не впускали его под шарообразную оболочку, сотканную из протяжных гласных и дребезжащих согласных. Тогда он открыл шкаф, достал стакан и бутылку коньяку, налил половину и выпил одним духом. При этом он раздвоился, как это случалось с ним частенько в неожиданных положениях: один Алексей Петрович что-то переживал и о чем-то думал, а другой наблюдал за ним и пытался понять, искренне ли он переживает и о том ли, о чем нужно, думает. Получалось, что и переживает как бы по необходимости, и думает совсем не то, что должен думать нормальный человек.

"А ведь мне ее совсем не жалко, — думал Алексей Петрович, прислушиваясь к себе и не находя в душе никаких откликов. — Более того, я даже рад, что она умерла… Что бы стало, если бы она (он почему-то не мог произнести даже мысленно имя Ирэн) никуда не уехала, родила бы и об этом факте стало бы известно всем? Одно дело — любовная связь, другое — биологический результат такой связи…"

А через минуту:

"Господи, Алексей! О чем ты думаешь?! Ведь умерла твоя возлюбленная, которая принесла тебе столько неповторимых минут блаженства и радости! Как можешь ты… ты, который… Умерла-ждала…" — и новая волна отупения и бессмысленного желания проникнуть под звуковую оболочку.

Так продолжалось с час или более. Он все никак не мог привыкнуть к тому, что произошло в реальности. Реальность оказалась даже ужаснее того, что он навыдумывал до этого. Во всяком случае, загадочную смерть беременной женщины предвидеть он не мог. Да и желания такого не испытывал. Даже переводя свои обстоятельства на литературную стезю. Даже имея в виду трагический финал.