Жернова. 1918–1953. Клетка

Не прав Гитлер лишь в том, что евреев надо отстранять от дел, то есть от общественно-политической жизни страны. Но он безусловно прав, — со своей, разумеется, точки зрения, — закрыв для них доступ в национал-социалистскую партию, не без основания полагая, что еврей в любой партии будет разваливать ее изнутри или приспосабливать к своим интересам. В то же время еврея необходимо использовать там, где бы он чувствовал себя хозяином положения, где в наибольшей степени реализовывалась бы его неприязнь и презрение к остальным народам. Когда еврей дорывается до власти, он не останавливается ни перед какими жестокостями, ни перед какими жертвами ни только среди своих идейных противников, но и среди тех, над кем поставлен властвовать, лишь бы удержаться у власти, не отдать ее никому. Устраняя же еврея от власти, ты наживаешь себе непримиримого врага, который будет изыскивать все мыслимые и немыслимые способы, чтобы изменить положение в свою пользу. Он приведет в действие все имеющиеся в его распоряжении силы, привлечет всемирное еврейское сообщество, его капиталы, его связи, его прессу, явные и тайные организации, громадный исторический опыт выживания среди других народов. Надо дать еврею больно ушибиться о предоставленную ему власть, а затем потихоньку избавляться от особенно ярых и непримиримых… руками самих же евреев.

Впрочем, национал-социализм — это не партия, это некое течение, сродни разбушевавшейся стихии. Это следствие Первой мировой войны, развязанной Германией, и позорного для нее Версальского мира, в то время как марксизм и большевизм есть естественное поступательное движение истории.

Любопытны рассуждения Гитлера о национальном сознании народа, сохранении им своих традиций. Если уж культурные немцы оказались столь приверженными своим великогерманским традициям, что нацистская демагогия сбила их с толку и бросила в объятия фашистов, что тогда говорить о народах отсталой России! Видимо, нельзя совершенно отказываться от национальных особенностей, традиций и национального патриотизма. Время Иванов, не помнящих родства, подходит к концу. На повестку дня встает вопрос воспитания народа в духе патриотизма, но патриотизма по отношению к новой России, России социалистической.

Наконец, патриотизм и национальное самосознание есть тот камень преткновения, о который будут спотыкаться все, кто в силу своей ограниченности, глупости и догматизма будет выступать против. Об этот камень многие должны разбить свои лбы. Надо только очень тонко распорядиться таким обоюдоострым оружием, как национальное самосознание, не позволяя ему перешагнуть некую границу, за которой начинается национализм и шовинизм.

Есть у Гитлера рациональные суждения и о роли личности в истории, и о партийном строительстве, но все эти суждения для Сталина не стали открытием. Более того, узнавая в них советскую действительность, он испытал нечто, похожее на досаду, будто у него украли его тайные мысли и сделали их всеобщим достоянием. С этой стороны книга Гитлера била и по самому Сталину, но била с точки зрения обывательской психологии, с точки зрения врагов советской власти, коммунизма и лично товарища Сталина, как бы ставя его на одну доску с Гитлером. Не всем дано понять, что власть — она и в Африке власть, следовательно, атрибуты любой власти не могут слишком разниться, несмотря на существенное различие в идеологиях. Именно поэтому книга Гитлера, цинично раскрывающая внутренние пружины диктатуры власти, опасна для самой власти. В то же время она и поучительна. Но не для дураков.

А вот рассуждения Гитлера о необходимости завоевания жизненного пространства для арийской расы заслуживают внимания уже хотя бы потому, что эти рассуждения как бы вытекают из многовекового стремления Запада подчинить себе Восток. По существу неподчиненной оказалась лишь одна Россия. Впрочем, если бы Западу удалось Россию подчинить, то не были бы в свое время совершены так называемые великие географические открытия, не осуществилась бы экспансия в Новый свет: все силы Запада были бы израсходованы на просторах России и там же, скорее всего, погребены. С другой стороны, если бы не Октябрьская революция, Россию бы подчинил себе всемирный капитал…

Сталин ничего не записывал, он лишь ставил кое-где карандашные пометки, и в его емкой памяти эти пометки откладывались с фотографической точностью: закрой глаза — и всплывут вплоть до запятой.

Раскурив потухшую трубку, Сталин стал читать дальше, останавливаясь и подвергая анализу прочитанное.

Запад — и это стало аксиомой — всегда рассматривал и продолжает рассматривать Россию в качестве варварской страны, на просторы которой рано или поздно начнется обратное Великое Переселение народов Европы. Фашизм — лишь крайняя форма выражения этого стремления. При этом знамя антикоммунизма в руках Гитлера служит внешним атрибутом для объединения с другими буржуазными странами. Например, с Англией.