Жернова судьбы

Болтов, не владея такими площадями и не мудрствуя лукаво, никакой заботы о своих людях не проявил, как и где им приклонить голову, его не беспокоило, мест для отдыха предусмотрено не было, спали они вповалку, где попало, чем они были живы, в чём душа держалась – это было самое последнее, о чём помещик подумал бы. Зато прибыль его рабы должны были приносить ежедневно и еженощно, и выколачивалась она из них жестоко и беспощадно…

Дворовые господина Болтова походили на бледные тени, одетые в отрепья.

– Ей-Богу, у нас так и нищие не выглядят, – пробормотал Иван, поглядывая на людей, бегавших по двору туда-сюда. – Савва, а что все так одеты? Прямо в лохмотья какие-то.

– Его милость не даёт одёжу, пока она вовсе не порвётся, – парнишка переступил босыми ногами, зябко поджав пальцы.

– А ты чего босый? – удивился Иван. – Холодно, чай?

– Обувка нам, как снег выпадет, положена, – ещё тише сказал он.

– А! – парень не знал, что и сказать на это. – Болеешь, верно?

Савва шмыгнул красным носом и утёрся кулаком:

– Ты это… как звать-то тебя?

– Иван.

– Ты, Ваня, языком попусту не мели, нельзя нам без дела болтаться. Свободи лошадок до конца, я их вываживать буду.

Иван пожал плечами и продолжил распрягать коней, как вдруг услышал голоса и, обернувшись, увидел группу крестьян, вошедших в поместье. Их было с дюжину, одеты они были ещё хуже, чем дворовые, зато в руках у них были музыкальные инструменты: бубны, жалейки, гусли и даже скрипки. У парня отвисла челюсть:

– А это ещё кто??

– Это барские музыканты, он их каждое утро посылает играть в окрестные сёла, чтоб им подавали. Милостыню они барину приносят. Ежели довольно принесут, он их кормит и поит, а ежели мало, то шкуру спустит. Да ты что какой беспонятливый?! – Савка рассердился на застывшего Ивана и выдернул у него из рук поводья. – Говорю же, мне без дела нельзя! Вон и Кузьма Егорыч идёт!

Ваня повернулся и увидел чисто и даже щегольски одетого мужчину, неторопливо идущего к ним, помахивая плёткой. На нём были начищенные сапоги, чёрные суконные штаны, нарядная рубаха и кафтан нараспашку. Парнишка испуганно склонился перед ним.

– Прохлаждаешься, смотрю? – с усмешкой сказал мужчина.

– Как можно, Кузьма Егорыч, – пробормотал Савва. – Лошадок распрягаю, на которых барин соседский приехали, потом вываживать буду…

– Живей давай! – приказал тот, и Савка засуетился. – А ты кто таков? Чьих будешь? – обратился к Ивану.

– Александра Андреевича Зарецкого конюх, – поклонился он. – Привёз его в гости к барину вашему, Николаю Павловичу.

– Как звать? – зелёные с прищуром глаза уставились на парня.

– Иваном.

– Ванька-конюх… – протянул он. – Ну-ну… слышал про тебя.

Словно потеряв интерес, обратился к музыкантам, которые, столпившись у ворот, не смели пройти дальше.

– Ну что, Петька, сколько сегодня принесли?

– Целковый с полушкою, – выступил вперёд худощавый молодой мужик со скрипкой в руках, бывший, видимо, за старшего.

– Целковый?! Да вы издеваетесь, что ли?! – рявкнул Кузьма Егорыч. – Такая орава не должна приносить меньше трёх рублей! Где вы шлялись весь день, что ничего не заработали?!

Музыканты понуро молчали.

– Давай сюда! – надсмотрщик протянул руку.

Петька подошёл и с поклоном положил в раскрытую ладонь горсть монеток. Щёголь фыркнул, пренебрежительно подбросил мелочь и ссыпал в карман:

– Счастье ваше, что у барина гости и он требует развлечений, а то драли бы вас на конюшне как сидоровых коз. Пошли умылись и к барину в покои. Играть. Живо! – гаркнул он.

Обтерханные музыканты, умаявшиеся за долгий день, даже не посмели спросить поесть, поклонились и заторопились выполнять приказание.

– Ты, – обратился приказчик к Ивану. – Пойдёшь со мной, – и, не оглядываясь, направился к парадному крыльцу.

Внутри господский дом также уступал поместью Зарецких: не такие высокие потолки, не такие просторные покои, не такие широкие коридоры, да и комнат было не так много. Всё это отметил Иван, идя следом за приближённым Болтова. Столовая тоже не поражала ни великолепием, ни пышностью, но деревянный пол блестел, накрахмаленные салфетки были сложены в причудливые фигуры, приборы сверкали, нигде не было ни пылинки.

– Привёл, Николай Палыч, – доложил приказчик.

Оба барина, вкушавшие искусно приготовленный обед, обернулись к вошедшим:

– Спасибо, Кузьма, – Болтов, державший пузатую рюмку, изящно оттопырив палец, с интересом оглядел Ивана.

– Ну что, Александр Андреич, как твой смутьян? Выбил из него дерзость?

– Я полагаю, что да, но вот Фёдор… – протянул Саша.

– Это твой кэмэрдинэр? Ловкий такой?

– Ну да. Думает, что он нас обманывает и замыслил убийство. Не знаю, как быть, может, посоветуешь что, Николай Палыч?

– А не оставил бы ты мне его на несколько дней? Клянусь, через неделю не узнаешь! Ноги мыть и воду пить будет, да не по приказу, а по зову души, так сказать, – Болтов криво усмехнулся. – Да и мне потеха…

– Ваша милость, – вошёл приказчик. – Музыканты пришли и Василиса с ними.