Жесткий лидер. Правила менеджмента от генерала Афганской войны

Десятилетия спустя звезда Тейлора потухла. Его отношение к рабочим стало открыто порицаться, как и его концепция личности как деталей одной системы, которой необходимо управлять. В 1960-х гг. «Теория Х» и «Теория Y» профессора МТИ (Массачусетский технологический институт. – Примеч. ред.) Дугласа МакГрегора, которые касались управления человеческими ресурсами, предлагали известную критику принципов, обозначенных Тейлором: с точки зрения МакГрегора, подход Тейлора (теория Х) рассматривал людей как абсолютно ленивых существ, которые требуют финансового поощрения и за которыми нужно неустанно наблюдать, иначе они перестанут работать, тогда как собственный подход МакГрегора (теория Y) рассматривал людей как существ, способных к самомотивации и самоконтролю, и стоял за то, что руководители достигнут больших результатов, если будут относиться к своим подчиненным с уважением.

Так или иначе, фундаментальное убеждение Тейлора (что эффективное предприятие создается только благодаря направлению всей работы на повышение эффективности и что задачей руководителя является разобрать все процессы на мелкие детали и найти единственный «лучший способ») все еще практически нельзя оспорить. Вопрос отношения к труду – это спор о применении необходимых средств для достижения определенного результата. Сегодня мы, возможно, уже отступаем от серьезных последствий, вызванных механизированными войнами и попытками автоматизации сборочных линий, однако принципы, поддерживающие данные системы, все еще действуют в организациях всех мастей, а точнее, в их подходах к управлению и руководству. Мы все еще верим в то, что найдем единственный лучший способ того, как делать те или иные вещи. Мы все еще воспринимаем руководителей организаций как планировщиков, синхронизаторов и координаторов, как эдаких шахматных стратегов, которые в ответе за прогнозирование взаимосвязанного перемещения войск, внедрения маркетинговых инициатив или глобальных цепочек поставок.

Структуры наших организаций отражают этот идеал. Неважно, какой теорией вдохновлены органиграммы – теорией X («ленивые работники») или теорией Y («мотивированные работники»), в большинстве организаций, состоящих из множества людей, структура схожа: несколько специализированных вертикальных колонок (подразделения и отделы) и горизонтальные уровни, обозначающие уровни руководства с наиболее важными членами, которые без преувеличения находятся наверху. Это единственный уровень, который затрагивает все колонки. Мы представляем себе, что наверху находятся люди, которые принимают стратегические решения. Внизу же, как мы думаем, находятся люди, исполняющие принятое решение. Эффективность, сила и логика, которые мы склонны видеть в такой структуре, являются естественным продолжением отделения планирования от исполнения. Редукционизм положил начало современному стилю управления во всем, начиная с концепции лидерства до самой формы наших организаций.

Система редукционистского планирования Тейлора, естественно, опиралась на новое поколение четких и аккуратных иерархий. На каждом из уровней руководителям приходилось бы исследовать цели, разбивать их на отдельные задачи и распределять их по отдельным пакетам.

Мы больше не говорим секретаршам, каким образом скреплять страницы документов, но мы читаем целые кучи онлайн-статей на тему «пять способов сделать свой день более эффективным» или «семь советов, как увеличить свою продуктивность». Мы верим в то, что сокращенная сумма этих «самых продуктивных» дней приведет к улучшению общего результата. Мы обожаем идею о «лучшем способе». Историки приписывают тейлоризму истоки развития современного сознания, реструктуризацию простого свободного времени в организованную систему отдыха, а также подход к управлению федеральной бюрократией, поборником которой была администрация Рейгана. Критик Кристофер Лаш утверждал, что тейлоризм стал своего рода «новым воплощением американской мечты».

Ученик Тейлора в 1940-х гг. утверждал, что, несмотря на все усилия, вложенные в их «крестовый поход», он и его коллеги «не могли и мечтать, что меньше чем за четверть века принципы научного подхода к управлению настолько сильно врастут в жизнь фабрик и заводов, что их будут принимать как должное, что заводы будут работать согласно принципам научного подхода к управлению, даже не осознавая этого, что так будут работать даже те заводы, которые вовсе не слышали о Тейлоре». Питер Друкер утверждал, что Тейлор больше, нежели Карл Маркс, заслуживает место в Пантеоне современного интеллектуального наследия, вместе с Дарвином и Фрейдом.

Тейлор изменил не только способ организации нашего мира, но и то, как мы думаем о способах решения той или иной проблемы. Историк Джереми Рифкин верит, что, «возможно, [Тейлор] повлиял на личную и общественную жизнь каждого человека, жившего в ХХ в., сильнее, чем любой другой человек».

Удивительная машина