Жестокие игры в любовь

Женька не отреагировал. Стиснув челюсти, вспомнил, как тот мужик пялился на неё. Нет, об этом лучше даже не думать, чтобы тут же не стошнило.

— По ходу, Онегин всё, приплыл. Давайте его на кровать уложим, — предложил Жоржик.

«Да, блин, что за фигня со мной! Достало!», — одёрнул себя Женька и вскинулся:

— Сейчас! Малы вы ещё, девочки, Онегина в кровать укладывать. Давай-ка, Тоха, наливай.

— О, вот это другое дело, — обрадовался Жоржик. — Нормальный ход!

Но «нормальный ход» длился недолго. Спустя полчаса Женька убрел во двор. Опустился на крыльцо. Накрапывал дождь, поддувал ветер, но ничуть не остужал разгорячённую кожу. И уж тем более не мог охладить внутренний жар.

Минут через двадцать или чуть больше за ним вышел Жоржик.

— Ты чего тут зад морозишь? Дубак такой, — поёжился он, но сам уселся рядом.

— Я на обществе был, — сказал Женька.

— Чего? Вот сегодня? Пока мы тебя ждали в Бургер Кинге? Зачем?

Женька пожал плечами.

— Капец! Ну ты и г***, — возмутился Жоржик.

— Угу.

— И дебил.

— Ага, и упырь, и скотина бессовестная.

— И это ещё мягко сказано!

Но Жоржик остыл быстро. Помолчав, хмыкнул:

— Значит, наших в понедельник ждёт сюрприз.

— Да я хотел сразу после школы зайти сказать, но… — Женька осёкся. Снова в памяти всплыла сцена у ворот.

— Что — но?

— Да ничего. Забыл, короче. Домой пошёл.

— Да лучше пока и не надо никому говорить. Может, Тамара и не будет возбухать. А чего? Выспится за выходные и успокоится. Может, никто и не узнает.

— С тобой-то и не узнает? — рассмеялся Женька.

— А что? Я, когда надо, — могила! Помнишь, этим летом мы с тобой с девками из музыкального на речку ездили? Я Соньке не сказал. Вообще никому не сказал.

— Пф. Я сам ей сказал.

— Серьёзно? Фигасе, ты смелый.

— А что такого? Ничего же не было. Не, ну она пообижалась немного, да и всё, — пожал плечами Женька.

— Блин, не знаю. Я твою Соньку, честно говоря, побаиваюсь. Она, конечно, зачётная, но дикая какая-то. Ну, то есть, уже не твою… Вы же точно всё, насовсем разбежались, да?

— Угу.

— Если честно, я бы с такой даже связываться побоялся. Приревнует там или чего надумает, и грохнет в приступе ярости или отчекрыжит тебе что-нибудь…

— Ну я же, как видишь, цел.

— И что, она нормально восприняла? Ну, что ты с ней порвал?

— Ну так… Грохнуть не пыталась, если ты об этом. И отчекрыжить тоже.

Жоржик хохотнул.

— А что, как там с Микой?

— А что с ней? — против воли тотчас напрягся Женька.

Невинный же вопрос, а сердце сразу судорожно дёрнулось и внутри всё заныло.

— Ну, она всё, тебе больше не нравится?

— Нравится.

— Что, правда? А чего ты тогда…? Ну, ничего не делаешь…?

— А что я должен делать?

— Ну, не знаю. У тебя же свои какие-то методы Хитча. В смысле, подката.

— Да никаких методов у меня нет, Жорж. Она однозначно дала понять, что я ей не нравлюсь. Вообще никак. Мне что, бегать за ней? Нафиг.

— Блин, ты чего? Ты же Онегин! Ты что так быстро слился? Сам же знаешь, девки сегодня говорят одно, а завтра — другое. Или вообще говорят: «Нет», а думают «О да, о да!». Или ты у нас гордый?

— Да что ты пристал-то?

— Да потому что я видел, как она на тебя смотрела на физре. Честно говорю! Так что давай, дерзни ещё раз.

— Какой — дерзни? Что ты там видел? У неё вообще, по ходу, другой есть.

Жоржик примолк на пару секунд.

— Фигасе, — пробормотал. — А ты откуда знаешь?

— Сам видел.

— Где? Когда?

— Сегодня.

— Фигасе… — повторил снова. — А кто такой?

— Да фиг знает. Хрен какой-то. Да всё, не хочу про это.

— А-а-а, что, ревнуешь? — ухмыльнувшись, Жоржик ткнул его локтем.

— Да прям! Никого я не ревную. И вообще нормально всё со мной.

— Ну и правильно, Жэка. Идём в дом, пока дуба не дали.

35

Домой они вернулись только воскресным вечером. Женька из своей комнаты слышал, как мама отца науськивала:

— Сходи поговори с Женей.

— О чём?

— Как о чём! Ну что ты, Саша, сам не понимаешь? Думаешь, где он был вчера и сегодня? На этих их ужасных… как там? Вписках! Ты почувствовал запах? Он выпил!

— Да и что такого? Катюша, ему же не десять. В семнадцать все всё пробуют.

— Не все и не всё! А если и все, то наш сын не такой. Раньше же он не пил, почему сейчас? Может, он с дурной компанией связался?

— Может, пил да не попадался, — возразил отец.

— Саша! Скажи скорее, что ты пошутил! — воскликнула мама.

Женька устало хмыкнул. Да уж, пошутил. Знала бы мама, что отец его самолично отвозил к тому же Жоржику на дачу, например. А ещё брал с собой в баню, на рыбалку, на охоту и, в зависимости от ситуации, предлагал «согреться» или «расслабиться». По чуть-чуть, конечно, отец и сам не большой любитель этого дела, но всё-таки…

— Пошутил, пошутил, — сдался отец.

Всегда он такой — «маме не скажем», «не будем маму расстраивать». Женька этого не понимал, но со своей правдой не лез: не маленькие, сами разберутся.

— Тогда иди и поговори, — настаивала мама.

— И что я ему должен сказать?

— Ну выясни, с кем он был, что за компания, что они делали. И, Саш, про девочек тоже спроси. А то сейчас такие девочки пошли…

Отец послушно поплёлся к нему «разговаривать». Застал Женьку на диване. Тот, как приехал, так и лежал полутрупом, бездумно глядя в телевизор.