Жестокие романтики против кровавых гегемонов

Знаменитый в «перестройку» и для некоторых наших интеллигентов и сегодня «авторитетный» историк Дмитрий Волкогонов в рассматриваемой нами теме не разобрался, не понял многого и в своём двухтомнике, посвященном Сталину, фиксировал тенденцию верно, но неверно её трактовал: «Сталин все более отходил в сторону от ленинской концепции. Истолковав по-своему ленинизм, диктатор совершил преступление против мысли. Гуманистическая сущность ленинизма в сталинских «преобразованиях» была утрачена». Конечно, по поводу «гуманности» Ленина, разумности или порядочности Д. Волкогонова можно только горько улыбнуться. — Это мы подробно наблюдали в предыдущей книге.

А тогда, в начале строительства, Сталин упорно отстаивал свои взгляды и, благодаря своей феноменальной памяти и трудолюбию, отыскивал новые высказывания Ленина в пользу своей позиции, при этом умудрялся гибко, компромиссно соединять казалось бы несоединимое:

«Тов. Ленин считал Республику Советов факелом, освещающим путь пролетариям всех стран. Вот что говорил об этом тов. Ленин: «Пример Советской республики будет стоять перед ними (т.е. пролетариями всех стран. И.Ст.) на долгое время. Наша социалистическая республика Советов будет стоять прочно, как факел международного социализма и как пример перед всеми трудящимися массами. Там — драка, война, кровопролитие, жертвы миллионов людей, эксплуатация капитала, здесь — настоящая политика мира и социалистическая республика Советов». Задача состоит в том, чтобы поддержать этот факел и упрочить его существование во имя победы мировой революции».

Этой дискуссии со Сталиным Троцкий не придавал серьёзного значения, как он вспоминал в своей книге о Сталине — ещё на апрельском 12 съезде Сталин был средним чиновником-бюрократом и никто его выдающимся не считал, и через 3-4 месяца мнение Троцкого о Сталине сильно не изменилось, он его по-прежнему сильно недооценивал. В этот период в СССР при парализованном Ленине главными большевикскими деятелями считались Бронштейн-Троцкий и Апфельбаум-Зиновьев, это они осуществляли в данный период главную деятельность, решали главную задачу.

Троцкий серьёзно встревожился, когда вдруг появился извне старый «коренной» революционер-террорист, а ныне скучающий в роскоши европейский миллионер Парвус-Гельфанд с многочисленными иностранными козырями в рукавах. Парвус также боролся с Российской империей и немало сделал для её разрушения и захвата, но ничего от этого и за это не получил. Парвус с завистью наблюдал как мимо него и без его участия из России из Эрмитажа и других музеев и хранилищ проплывали в США и другие страны накопленные многими веками русскими сокровища. И теперь он решил потребовать от своих бывших подельников обычной справедливости. И связавшись через находящегося в Лондоне Радека, Парвус передал своему старому другу ещё со второй еврейской террористической войны против России (1901-1906 гг.) Троцкому весть: своё желание войти в состав Советского правительства. Это был серьёзный игрок и мог испортить грядущий глобальный праздник Бронштейну и Зиновьеву, — отобрать у них кусок славы.

«Обескуражены были многие, но в первую очередь Троцкий и Зиновьев. Этого ещё не хватало! Парвус мог вломиться в ситуацию как слон в посудную лавку. Начались лихорадочные переговоры. У нового претендента имелись на руках сильные козыри. Он недвусмысленно намекал на ужасающие разоблачения. В конце концов от него откупились, заплатив ему в качестве отступного два миллиона марок», — отметил в своём исследовании Н. Кузьмин.

«Хозяйская» активность Сталина, проявленная летом 1923 года в отсутствие Ленина и фактическом «отсутствии» Троцкого, также не осталась ревностно не замечена. В связи с этим летом 1923 года произошла одна история, достойная быть фрагментом хорошего спектакля или фильма. Позиция «героев» на сцене следующая: Ленин безнадежно болен, Троцкий фанатично играет в свою «войнушку» и весь поглощён её подготовкой, в городах недовольные рабочие проводят стачки и забастовки, Сталин летней жарой один пыхтит, «пашет» — управляет государством, а все остальные «вожди» наслаждаются летним отдыхом в отпуске в южном советском раю и лениво шевелят мозгами — анализируют ситуацию, расклад внутрипартийных сил и пытаются прогнозировать на тему — что будет происходить после смерти Ленина и на чьей стороне — Сталина или Троцкого выгоднее, перспективнее оказаться?...

Эту ситуацию в середине 30-х некоторые заговорщики вспомнят как пример и объяснение того, что они приняли участие в заговоре в 30-х только из карьерных соображений, «сидели на двух стульях», чтобы не прогадать, если Сталина свергнут, как выиграли те, кто в 1923-1924 поставили на «рискованного», маловероятного наследника власти Сталина, и проиграли те, кто поставил на совсем надежного Бронштейна.