Жестокое эхо войны

Закончив разговор с продавщицей, Егоров вернулся в подсобку. Сорокин попросился по нужде и отправился в уличный туалет в сопровождении Бойко.

Воспользовавшись моментом, Василий доложил:

– Заведено здесь так: магазин на ночь запирается и опечатывается, а подсобка остается в распоряжении сторожа. Ровно к семи утра приходят заведующая (она же продавщица) и уборщица. Заведующая при стороже проверяет пломбы на внешней и внутренней дверях, открывает замки и осматривает основное помещение, прилавки и окна. А также наличие товара в подсобке. Уборщица тем временем начинает мыть полы. Сегодня все было в порядке, сторож вел себя как обычно, пломбы целы, ничего подозрительного женщины не заметили. И самое главное – у Сорокина есть алиби.

– Вот как? – вскинул брови Иван Харитонович.

– Раиса говорит, что вчера около девяти вечера возвращалась с мужем из гостей. Проходила мимо магазина. Сорокин в легком подпитии сидел на крыльце и смолил папиросу.

– Около девяти? А точнее сказать она не может?

– Брось, Вань. Бесполезные потуги. Даже если бы она его видела в девять вечера, что с того? Банда швырнула гранату в окно старого корпуса приблизительно в двадцать сорок, а смылась из Глотова переулка в двадцать сорок пять. За пятнадцать минут с Таганки до Котельников никак не домчишься. Разве что на ковре-самолете.

Василий был прав, недавно появившаяся зацепка с майором Сорокиным рассыпалась в прах.

– Если хочешь, могу проверить это алиби, – предложил он, видя, что Старцев сомневается. – Поговорю с мужем Раисы, с теми, у кого они были в гостях…

– Поглядим. Хотя по внешности и образу жизни Сорокина и так понятно, что ни с какой бандой он не связан.

За дверью послышались тяжелые шаги.

– Возвращаются. Давай послушаем, что он расскажет…

* * *

– …Как же мне не помнить Василькова! – уверенно завил сторож. Сообразив после первых вопросов сотрудников угрозыска, что их больше интересует бывший сослуживец Александр Васильков, а не он, Сорокин с облегчением перевел дух. – Очень даже хорошо помню! Статный такой, симпатичный. Лет около тридцати. Разведкой в нашей дивизии заправлял. Грамотный и смышленый парень. Ох, смышленый! Дивизионное начальство очень его уважало.

– Все верно. А насколько хорошо ты его знал, Сергей Игнатьевич?

Тот неуверенно пожал плечами:

– Не так чтобы хорошо… Из одного котелка щей мы с ним, конечно, не хлебали. В штабе иногда встречались, здоровались за руку. У нас службы-то разные были. И задачи, стало быть, тоже. Поэтому он своей работой занимался, я – своей.

– А когда ты его в последний раз видел?

– Так в сорок четвертом и видел. В конце лета, когда беда со мной приключилась…

Руки у бывшего майора изрядно тряслись. Прихлебывая горячий чай, он нещадно стучал зубами по краю кружки. Обжигался, но пил. И, вспоминая сорок четвертый год, сбивчиво рассказывал о своем несчастье и как из этого несчастья его выручил командир дивизионной разведки.

– В конце лета сорок четвертого года дивизия наша наступала в Польше. Точную дату назвать не возьмусь – запамятовал. Ранним утром это произошло. Ночь выдалась холодной, вода в Висле успела остыть…

«Бедолага, – наблюдал за ним Старцев. – Пьянствовать начал еще с вечера. За ночь приговорил две бутылки – целый литр красного вина. Да и пьет, судя по внешнему виду, давненько».

– Напомните, какую должность вы занимали в дивизии? – вмешался в разговор Бойко.

– Я служил начальником связи стрелковой дивизии. Цельный батальон связи был подо мной со всем хозяйством. Суетная, доложу я вам, должность. Телефонные аппараты, километры проводов, радиостанции, аккумуляторные батареи. И секретные частоты, пропади они пропадом, меняются чуть ли не каждый день… И все на мне. Все на мне! Начштаба вечно на взводе, постоянно орет: «Где связь?! Почему я не знаю, что происходит на левом фланге?! Даю вам полчаса, чтоб наладили связь!..»

Иван Харитонович был знаком с предшественником Сорокина и мог подтвердить каждое его слово. Должность и вправду была нервной. Таких собачьих должностей в дивизии было несколько: начальник штаба, командир разведки, командир ремонтно-восстановительной роты, командир автороты подвоза, командир комендантского взвода, начальник полевого хлебозавода и начальник передвижного полевого госпиталя. Ну и начальник связи – куда ж без него?..

Однако сознание сейчас терзалось по другому поводу. Чем дольше Иван слушал бывшего майора, тем отчетливее и громче в его голове звучал вопрос: «Почему Сашка написал на записке фамилию этого человека? Почему?..»

На штурмовавшего военкомат бандита этот опустившийся, до крайности потерявший физическую форму человек совершенно не походил. Такого в своих рядах не потерпела бы ни одна уважающая себя банда. Хотя бы потому, что проку от него никакого. «Не сумеет он ни прицелиться, ни выстрелить, ни постоять на стреме, ни проследить, ни быстро скрыться при шухере, – наблюдал за Сорокиным Старцев. – Странно, что его в сторожа-то взяли. Небось пожалела сердобольная Райка…»