Жестокое эхо войны

Он снова подошел к щели в стене, осмотрел освещенную часть двора. Слева от крыльца замерли грузовик с легковым автомобилем, вокруг них больше никто не суетился. Похоже, все улеглись спать. Жизнь была только в одном месте – вокруг электрической лампочки белыми звездочками кружили ночные мотыльки.

Правая рука привычно скользнула в карман и пошарила в пустоте. Ни папирос, ни спичек.

Бывший разведчик хотел выругаться, но не успел – чья-то тень снаружи заслонила желтый огонек лампы.

«Кто это?» – Васильков перестал дышать, переместившись на всякий случай в сторону.

За стеной послышался протяжный вздох.

Снаружи возле стены – точно напротив Василькова – стоял человек.

Глава девятая

Москва – Котельники; июль 1945 года

Лейтенант Ким остался в рабочем кабинете на телефоне. Как самому молодому ему приходилось выполнять «особо важные поручения»: заполнение протоколов и журналов, дежурство на телефоне, пробежки в кабинет экспертизы и прочее. «Учись, впитывай, запоминай, – говаривали при этом опытные товарищи. – Все с этого начинали. Прежде чем встретиться с матерыми бандюгами, ты должен узнать про них все. От блатной фени до привычек самых отпетых убийц».

И парень впитывал, запоминал, а еще частенько бегал по ближайшим продуктовым магазинам в поисках съестного. Да, это тоже было его обязанностью, ввиду того что столовая в Управлении работала лишь в обеденное время, а кушать хотелось как минимум трижды в день.

У старшего лейтенанта Игната Горшени, помимо прямых обязанностей штатного фотографа, имелось индивидуальное задание – присматривать за лежащим в госпитале Баранцом. Два старлея были друзьями, и старшие доверили Игнату ежедневное посещение раненого товарища в районе семи-восьми часов вечера.

К Сорокину на дежурной «эмке» отправились трое: Старцев, Егоров и Бойко. Автомобилей ранним утром на улицах Москвы было мало, и в Котельники они прибыли в половине восьмого. Хотя июльское солнышко к этому часу висело уже довольно высоко над горизонтом и даже слегка припекало.

– Ага, вот Малая Колхозная, – работал за штурмана Егоров. Когда-то он наведывался в этот рабочий поселок по сыскным делам и кое-что помнил. – Еще метров пятьсот, и мы у цели.

Вскоре «эмка» остановилась у частного дома под номером 17, в котором проживала большая семья местного участкового. Подобные визиты в позабытый богом населенный пункт происходили редко. Через несколько секунд из дома выскочил пухленький взъерошенный мужичок в галифе и белой исподней рубахе.

Увидев в машине серьезных, представительных мужчин, он заволновался и, неловко пристраивая на плечи широкие подтяжки, смущенно представился:

– Старший лейтенант Рубанов.

Подхватив трость, Иван Харитонович выбрался из машины и показал развернутое удостоверение:

– Майор Старцев. Московский уголовный розыск. Есть несколько вопросов.

– Слушаю вас, товарищ майор, – бросив возню с подтяжками, участковый уставился на московского гостя взглядом провинившейся собаки.

Через несколько минут служебная «эмка» уже скакала на неровностях местной грунтовки. Рубанов сидел справа от водителя и показывал дорогу к котельной.

– Что за труба торчит над деревьями? – интересовались сыщики.

Старлей с энтузиазмом объяснял:

– Это наша котельная. Старенькая, но работает исправно.

– Почему же труба не дымит? Уголек, что ли, не подвезли?

– Отчего же не подвезли? Дважды в день исправно дымит – подает пар и горячую воду на завод силикатного кирпича. Сейчас, должно быть, по технологии перерыв.

– А где же магазин? – любопытничал Егоров.

– А магазин, где ночами сторожит ваш Сорокин, рядышком притулился. Там же, под горой, у «железки» десяток жилых домов стоит. В них рабочие силикатного завода проживают. Отовариваться ходят в этот магазинчик. Все ходят, как один – больше-то некуда. Ближайшие далековато: один в Капотне, второй в Люберцах.

– Ваш магазин во сколько открывается?

– В восемь утра. Но директорша приходит рано – часиков в семь. Так что все будут на месте…

Объехав клочок редкого леса, легковушка прошмыгнула между двух зданий из красного кирпича и остановилась у отдельно стоящего одноэтажного магазина. Здание имело два входа и четыре окна. К основному входу под вывеской «Продуктовый магазин» вело крыльцо в три ступеньки. Справа от него в пяти метрах имелась еще одна дверь с надписью «Служебный вход».

Участковый проворно покинул машину и, оправив темно-синюю гимнастерку, важной размашистой походкой зашагал к основной двери. До открытия магазина оставалось минут десять-пятнадцать. Дверь была заперта изнутри, но издалека по грунтовой дороге в направлении магазина уже спешили несколько женщин. Видимо, занимать очередь.

Рубанов требовательно постучал в окошко по правую руку от невысокого крыльца:

– Раиса, открой! Участковый!

Послышались торопливые шаги. Клацнул внутренний запор, дверь со скрипом отворилась. В темном проеме появилась дородная женщина лет сорока пяти в белом халате, с круглым некрасивым лицом и ярко накрашенными губами.