Жестокое эхо войны

– Здравствуйте, Степан Петрович. Каким ветром к нам? У нас вроде все в порядке, – расплылась она в искусственной улыбке. Однако, заметив стоявших у крыльца незнакомцев, осеклась, насторожилась.

– Здравствуй, Раиса. Сорокин интересует, – коротко пояснил старший лейтенант Рубанов, отстраняя ее с прохода. – Он здесь?

– В подсобке. Где ж ему быть?..

– Трезвый?

– Ага, сейчас! Когда это он был трезвым?..

– Мы к нему. Проходите, товарищи, – пригласил старлей, обойдя прилавок и по-хозяйски толкнув дверь подсобного помещения.

* * *

– Вот те раз! Вы посмотрите на него! С раннего утра налакался! – негодовал участковый, склонившись над спящим мужиком.

– Это и есть Сорокин? – подошел к самодельному топчану Старцев.

– Он самый! Зараза такая! И когда только успевает набраться?..

В подсобке стоял отвратительный запах залежавшихся продуктов, хлорки, ядреного табачного дыма, пота, перегара и еще бог знает чего. Помещение площадью не более двенадцати квадратных метров предназначалось для хранения товара. С этой целью по его стенам были устроены деревянные стеллажи, снизу доверху забитые коробками, ящиками, банками, мешками… Лишь внешняя стена со служебным входом и единственным окном, забранным толстой решеткой, была свободна от конструкций.

Под окном стоял сколоченный из досок топчан, поверх которого было брошено старое стеганое одеяло. Сбоку от топчана темнели напольные механические весы, дальше в углу порос паутиной красный огнетушитель.

Несмотря на июльскую жару, крепко спящий гражданин был одет в потертую, местами прожженную папиросами телогрейку. На старых брюках зияли заплатки, носков не было вовсе. Вместо нормальной обуви под топчаном валялись обрезанные повыше щиколотки валенки.

В головах топчана стояла накрытая газетой тумбочка с остатками пиршества: бутылкой из-под вина, граненым стаканом, алюминиевой ложкой, наполненной окурками консервной банкой, коркой хлеба и луковой шелухой. Пустая мятая пачка папирос «Бокс» и множество сожженных спичек валялись на полу среди другого мусора.

– Не спеши, – Старцев остановил попытки участкового разбудить пьяного сторожа. – Отойди в сторонку…

Первым делом сыщики приступили к осмотру. Егоров изучал стол с пустой бутылкой и мусором, Бойко рыскал по помещению, Старцев проверял самого подозреваемого – одежду, обувь, руки… Все делалось молча, сосредоточенно, с профессиональной сноровкой.

Первым закончил работу Василий:

– Пить и закусывать начал поздним вечером. Одна пустая бутылка спрятана в тумбочку. Остатки спиртного из другой бутылки вылили в середине ночи – от двух до трех часов. Полностью выкурена пачка папирос «Бокс».

– Один пировал? – поинтересовался Старцев.

– Один.

– Понятно. У меня тоже все, – завершил осмотр Иван Харитонович. – В карманах одежды ничего, кроме двадцати семи копеек мелочи и табачной крошки. Пятен оружейного масла на одежде нет. Следов пороховой гари на руках не обнаружил. Топчан и одеяло осмотрел – ничего.

– И у меня пусто, – вернулся из дальнего угла подсобки Олесь. – Ни тайников, ни подозрительных вещичек. Запечатанные ящики и коробки я не вскрывал, в остальных ничего, кроме продуктов. Консервы, макароны, крупы, мука, спички, папиросы… Самое обычное хозяйственное помещение.

– Василий, поговори с продавщицей, – распорядился Иван и повернулся к участковому: – Вот теперь приступай. Буди сердешного…

Просыпаться Сорокин не хотел ни в какую. Признаки жизни он начал подавать лишь после того, как в лицо ему плеснули холодной водой.

– Э-э… Чего надо?.. Кто вы таки-ие?.. – недовольно замычал он, щурясь от яркого утреннего солнца и облизывая текущую по губам воду. – Я отдежурил смену!.. Пошли отсюда на хрен…

– Ты как разговариваешь с товарищами из МУРа, скотина! – взвился Рубанов.

– Не пыли, старлей, – угомонил его Иван. И поинтересовался: – Майор Сорокин Сергей Игнатьевич?

Тот сел на топчане, нащупал босыми ногами валенки. Схватив кружку с остатками воды, прокряхтел:

– Был майор, да весь вышел…

Сорокин имел внешность алкоголика со стажем: покрытое клочковатой щетиной одутловатое лицо серо-бурого цвета, редкие взъерошенные волосы, давно не мытая шея, трясущиеся руки с пожелтевшими пальцами и въевшейся грязью под неровными ногтями. От него исходил неприятный запах пота, перегара и едкого табака.

Дождавшись, когда сторож утолит похмельную жажду, Иван продолжил:

– У нас есть несколько вопросов.

– Опять по майской недостаче, что ли?.. – Сорокин утерся рукавом. – Меня-то на кой леший из-за этого пытать? Мое дело по ночам сторожить запертый магазин, а утром предъявить целые пломбы. А по недостаче вон… Райку пытайте…

– По майской недостаче разбирается другая служба. Нас интересует ваше фронтовое прошлое.

Сторож на секунду замер, взгляд его сделался настороженным. Он проглотил вставший поперек горла ком и прохрипел:

– Дайте закурить.

Старцев положил на тумбочку свои папиросы, коробок спичек. Обернувшись к участковому, попросил:

– Старлей, будь добр, организуй ему чаю. И такого… покрепче. Чтобы в себя побыстрее пришел…

* * *