Жестокое эхо войны

Аккуратно перелезли через плетень в соседний двор, подобрались поближе. Оказывается, в переулке за соседним двором стояла техника – бронемашина, легкий танк и пара мотоциклов. А вокруг – ничего не подозревающие гитлеровцы. Как они не заметили мельтешащий свет электрических фонарей в тридцати метрах – Сашка не понимал до сих пор.

Обнаружив немчуру, разведчики окончательно проснулись и взялись за дело со всей серьезностью. Одна пара отправилась влево, другая – вправо. Сам Васильков начал прислушиваться, о чем говорят немцы…

Оказалось, это отставшее из-за поломки танка подразделение отступавшего бронетанкового корпуса. Поломку устранили, и на рассвете танкисты намеревались покинуть село.

Не вышло. Подгадав удобный момент, советские разведчики атаковали фрицев и перебили всех, за исключением одного рыжего фельдфебеля, спрятавшегося в танке. Сопротивляться он не стал; когда пальба стихла, откинул крышку люка и с криком «Nicht schießen! Bitte, nicht schießen!»^[39] выбрался наружу.

Продолжить отдых той ночью так и не довелось. Васильков связался по рации с командованием, доложил об успешной атаке, о взятом в плен фельдфебеле. И получил приказ дожидаться подхода наших сил, заняв в селе круговую оборону.

После того удачного рейда подошедшая пехота заняла село, и для нее наступила передышка. А для разведчиков началась горячая пора: командованию требовались сведения об отступавшем противнике, о его перегруппировке, об организации немецкой обороны на новых рубежах. Это означало, что нужны «языки». Причем с различных участков фронта и по возможности самые свежие.

И разведчики не вылезали с нейтральной полосы. Днем они наблюдали за траншеями противника, наносили на карты пулеметные и минометные точки и слабозащищенные «окна». А ночью пробирались через эти «окна» в ближний тыл и занимались поиском «языка».

* * *

– Удивительная штука – память, – усмехнулся в темноту Васильков.

Он вспомнил, где видел запрятанную под потолок конскую упряжь и рыбацкие снасти. Это случилось в том сарае, где его разведгруппа остановилась переночевать после утомительного преследования фашистов.

«Действительно, странно, – подумал он, но уже без усмешки. – И городишко вспомнил – Климовичи, и сарай с упряжью под потолком в желтом свете наших с Петренко фонариков. А название села напрочь вылетело из башки. Будто там никогда и не был…»

Давнее ночное происшествие накрепко засело в памяти еще и потому, что тогда Васильков оказался на волосок от смерти. За всю войну он ни разу не попадал в лапы неприятеля. Оберегала его судьба и под Климовичами, и позже, до самой Победы. И надо же такому приключиться – в мирной столице Советского государства его захватили обыкновенные бандиты.

– Видать, не такие уж они обыкновенные. – Майор поднялся на ноги. Вздохнув, ощупал голову, размял затекшую шею…

Уши и затылок по-прежнему побаливали, но другие неприятные ощущения притупились. Исчезли приступы тошноты, погасли радужные круги перед глазами.

Страшно хотелось курить. Стоило бандитам уйти из сарая, как майор кинулся проверять карманы своей одежды. Они оказались пустыми. Бандиты обчистили их, прихватив и папиросы, и наручные часы, и пожелтевший листок с древней молитвой на старославянском языке. Часов было не жаль, а вот папиросы и молитву…

Александр считал себя атеистом, но все же верил в нечто сверхъестественное, малопонятное простому человеку. Поверить в это его заставил давний случай на фронте, объяснить который он не брался.

Состоял в штате его роты один оторвяга по фамилии Белый; за войну он побывал в штрафниках аж трижды. Смелый до одури, шальной, независимый – таким самое место в дивизионной разведке. С Васильковым он сошелся, зауважал того за опыт и человеческое отношение к бойцам.

Однажды Юрка Белый показал ему листок с молитвой и сказал: «Перепиши и носи с собой. Я с ним трижды из штрафников живым возвращался». Васильков листок взял, но переписать не успел – вызвали к начальству, в дивизию. В штабе поставили срочную задачу, так что пришлось спешно собираться и идти за линию фронта.

Ночью на нейтральной полосе Белый полз следом за Александром. Немец изредка прощупывал ничейную землю пулеметным огнем, и одна из пуль угодила Белому точно в лоб. Листочек с древней молитвой так и остался в нагрудном кармане Василькова. С тех пор он с ним не расставался. Как знать, может быть, тот листок и помог майору вернуться с войны невредимым, а в большом кабинете военкомата не получить смертельную порцию осколков.

Теперь листочек с заветной молитвой перекочевал к кому-то из бандитов.

«Утром наверняка поведут на допрос, – с тоской подумал майор. – Про то, что я сотрудник МУРа, они уже знают из документов. А вот про службу в разведке в документах ни слова, и мне на этот счет надобно помалкивать».

Такое решение возникло неспроста. Во время войны в разведке воевало много штрафников и отчаянно смелых людей. После Победы их с огромной охотой вербовал к себе криминал. Подобное будущее Александр Васильков для себя исключил даже под страхом смерти.