Жил-был один писатель… Воспоминания друзей об Эдуарде Успенском

У Анчарова в «Теории невероятности» есть притча о пятерых. Вот один из этих пятерых, о счастье рассуждающих, – вылитый Успенский. «Третий сказал: «Счастье – это когда можно выдумывать и бросать идеи пачками и не заботиться о том, что они не осуществятся».

У него многое осуществилось, хотя выдумано было – без счёта. На Радио России, например, «Классика за полчасика» – какой был проект! Какое слюнотечение вызывал у отроков и отроковиц – на хорошие книжки! Я там три передачи успела сделать, каждая – ровно на 30 минут. «Дорога уходит в даль», «Оливер Твист» и «Ромео и Джульетта». Потом, конечно, закрыли…

Зато «Гавань» жила долго и счастливо. И с ней связана у меня одна смешная и трогательная история.

Дело было летом, «Гавань» собиралась переезжать с радио на телевидение. И тут как раз меня Эдуард Николаевич пригласил на передачу. «Приезжайте, – сказал, – в Останкино, в студию». Ну я и решила, что речь о телестудии. Переехали, значит, – и нас по телику покажут!

Петь я собиралась старую студенческую песенку «В гареме нежится султан…». Подыграть на гитаре обещал Андрюша Усачёв, он часто пел в этой программе. Звоню ему накануне:

– Давай морскую тематику обыграем. Я надену матроску, а тебе принесу белую капитанскую фуражку, знакомый каперанг подарил…

– Ну давай, – отвечает Андрюша как-то озадаченно.

Я встала в пять утра, чтоб нагреть воды и вымыть голову: горячую воду тогда отключали чуть ли не на месяц. Надела блузу с матросским воротником, юбку мамину гофрированную (сжатая в трубку, она хранилась в капроновом чулке), туфли на каблуках (мука мученическая!) и отправилась в Останкино. Дотащилась до нужной студии – и оказалось, выступаем мы по радио.

Рассказываю народу про свои напрасные хлопоты, все хохочут. И вот уже микрофоны включены, и Успенский по очереди представляет участников передачи.

– А ещё у нас в студии Марина Бородицкая, – сообщает он с серьёзной миной. – Она, понимаете, сегодня готовилась к телесъёмкам, а попала на радио. Но чтобы такая красота не пропала даром, я сейчас, дорогие радиослушатели, опишу вам Маринину внешность. Представьте себе известную картину Брюллова «Всадница». Представили? А теперь… убираем лошадь!

Сердиться на него было невозможно. История, что называется, осталась в анналах. Спустя годы друзья притащили мне на пятидесятилетие коллаж из брюлловской репродукции с моей приклеенной фото-физиономией. И до сих пор, застав меня у зеркала, кто-нибудь из подруг нет-нет да и скажет:

– А теперь убираем лошадь!

Владимир Новиков «Находи нужное слово…»

С 1991 по 1995 год в Латвии выходил детский журнал «Гном», редактировал который Владимир Новиков. Эдуарду Успенскому журнал пришёлся по душе, и писатель стал одним из авторов «Гнома». Со временем Новиков обнаружил, что он – прототип героя книги Успенского. Ниже – его рассказ.

Много лет назад, когда телеэкран был лишь голубым, на нём, в одной из передач, выступал невысокого роста активный человек. Стихотворение, которое он читал быстро-быстро, было невероятным для пафосных советских времен:

Лился сумрак голубой
В паруса фрегата,
Собирала на разбой
Бабушка пирата…

Кто же он, отважный чтец? Это был Эдуард Успенский.

Когда в 1991 году я стал редактором латвийского журнала для русских детей «Гном», то мне очень хотелось заполучить текст запомнившегося с давних времен стихотворения. И это удалось!

Одним из первых моих вопросов автору был:

– Эдуард Николаевич, почему вы, когда читали стихотворение о пирате, так спешили?

– Ведь эфир был прямым – и мне в любой миг могли отключить микрофон.

Латвийский журнал понравился Успенскому, и он согласился сотрудничать с ним. При этом сказал:

– Спасибо за журнал! У меня как раз малышки-девчонки подрастают!

Успенский тогда посылал материалы в Израиль писателю Александру Каневскому, который издавал журнал для детей «Балагаша». Эдуард Успенский стал отправлять свои истории на два адреса: в Израиль и в Латвию.

К первой же публикации я нарисовал шарж на писателя, окружённого его героями. Послал журнал по обыкновенной почте. Об электронной тогда не слыхивали. Я очень волновался за шарж: похож? – не похож? Когда же в очередной раз приехал в Москву, рассказал об этом Эдуарду Николаевичу. Он засмеялся:

– Да как только открыли журнал, Иринка и Светланка прокричали: «Па-а-апа!»

В 1999 году я купил новую книгу Эдуарда Успенского. Пришёл домой – и вручил её дочке Аллочке. Сам же уселся за стол в другой комнате. Рисую.

Через какое-то время слышу голос дочки:

– Папа, Успенский в книге о Жаб Жабыче и о тебе не забыл!

Книги этой я ещё не читал, бегу к дочке:

– О чём это ты?!