Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография

Крис Юнес, философ-урбанист и руководительница организации «Сеть – философия, архитектура, город», преподающая в Школе архитектуры Париж – Ла Вийет, училась в 1960-е годы у Делёза в Лионе. Сегодня она вместе со своими студентами способна оценить то значение, которое его работы приобретают в сфере осмысления городов, архитектуры и городских территорий в целом: «Я часто использовала его вместе со студентами применительно к архитектуре и городу. Если и есть философ, которого они постоянно цитируют, так это Делёз»[2231] Чтением Делёза они увлекаются самостоятельно, их даже не нужно заставлять. В основном они берут из него ряд устойчивых сюжетов, которые служат им инструментами интерпретации современнейших мутаций, затрагивающих город как феномен: «Постоянно встречаются три момента: вопрос складки, вопрос ризомы, понятие гладкого и рифленого пространства»». Трансформации города, пригорода, маятниковых движений из центра на периферию и обратно – все это еще больше обостряет вопрос потока, блуждания, перемещений в пространстве в логике движений детерриториализации и ретерриториализации. Ризома в то же время вдохновляет на создание разрастающейся фигуры города, которая подключена во всех своих точках, образуя всю ту невидимую систему, что структурирует территорию города в его расползании. Понятие экспериментирования, испытания опытом также полностью согласуется с актуальными исследованиями жилого пространства, с приоритетом применения, практики, а не теоретического конструирования.

Философ Жан Аттали, преподающий архитектуру, отводит важную роль мысли Делёза и Гваттари, но не как предмету комментирования, а скорее как инструментарию, позволяющему мыслить город[2232]. Он указывает на ее значимость в международной среде архитекторов: «Английский перевод книги Делёза „Складка“ (The Fold, 1993) получил заметный отклик в архитектурных школах США и Англии. Этот философский концепт подкрепил интерес к неметрическим геометриям, к компьютерному моделированию „гибких поверхностей[2233] и хаотических форм»[2234]. Нью-йоркский архитектор Питер Айзенман многие из своих концептов заимствует из «Тысячи плато», предлагая, к примеру, расширенное понятие диаграммы.

Творчество Делёза и Гваттари показало удивительную плодотворность и в эпистемологии тела, как ее понимает Бернар Андриё, который недавно издал объемный «Словарь тела»[2235], а ранее опубликовал несколько работ, включая «Нейрофилософию» (1998) в серии Que sais-je? Он преподает в университете в Нанси, а учился в Бордо в 1978–1984 годах. Занявшись эпистемологией гуманитарных наук, он начинает осваивать работы Делёза, особое внимание уделяя его концепту «дивидуального», которое превращает в «дивида», подкрепляя им свою точку зрения на рассеянное тело и критикуя редукционизм некоторых направлений нейронауки. Он ощущает близость к концепции Делёза, в которой приоритет отдается не индивидуальной позиции, а процессу индивидуации, основанному на раздробленных, разделенных телах. У Делёза и Гваттари Андриё находит философию, близкую к биологии, к миру живого, – их вклад он считает фундаментальным, ничуть не уступающим достижениям того же Мерло-Понти, Рюйе или Прадина, поскольку все они выступают против редукционизма.

Творчество Делёза и Гваттари работает и в философских кругах, даже у философов, которые кажутся заведомо ему чуждыми. Это, к примеру, относится, к главному редактору журнала Esprit Оливье Монжену, который больше опирается на Рикёра, Лефора, Мерло-Понти и Арендт. Делёз для него играет роль постоянного раздражителя, который заставляет выходить за пределы привычных схем: «У меня есть два автора, которых я постоянно перечитываю и которые возвращают меня к философии, – Рикёр и Делёз»[2236].