Жил на свете человек. Как мы стали теми, с кем родители говорили не общаться

Почти два года я не мог полностью оправиться от шока. Подобно термиту, я замуровал свою нору, добровольно изолировал себя от мира, а точнее – мир от себя. Я больше никуда не ездил без сопровождения родных, и то лишь в случае крайней необходимости, вообще не выходил из квартиры один, даже за хлебом в магазин у дома. Занятия с психологом реабилитационного центра отчасти помогали, хотя от таблеток я сразу отказался, боясь привыкнуть.

Родители настояли, чтобы некоторое время я пожил с ними, но «некоторое время», как водится, затянулось на год, и общество людей, даже самых близких, начинало уже тяготить. Так что, как только мне выдали собаку, я вернулся в свою однушку. С золотистым ретривером Астрой мы легко нашли взаимопонимание, и она еще долго оставалась чуть ли не единственным созданием, с которым я мог непринужденно общаться. Только ради нее я стал хоть ненадолго выходить на улицу, буквально за шкирку вытаскивать себя на прогулку.

Больше ни с кем не хотелось ни встречаться, ни разговаривать. Занимался тем, что слушал музыку, смотрел фильмы с тифлокомментариями[29], читал интернет, играл с Астрой. Стал замечать, насколько изменились мои вкусы: среди фильмов больше всего теперь увлекали истории про выживание человека в экстремальных условиях, типа «127 часов» и «Белый плен» (собачья версия выживания), а в интернете с каким-то нездоровым интересом искал примеры жестокости и несправедливости по отношению к незрячим. Находилось их немало. Тут у девушки украли собаку-поводыря; другую грубо толкнули в метро и она упала на рельсы; там – машина сбила незрячего на автобусной остановке, водитель скрылся; у другого мужчины такой же пьяный урод покалечил собаку-поводыря, в результате аварии у нее сломан позвоночник… Вспоминал и те истории, которые слышал раньше, от знакомых в реале и подписчиков, о тех же пресловутых открытых люках.

Не знаю, зачем я все это читал и что с этим делать.

Блог я забросил, новых постов не размещал, но по привычке раз в неделю читал новые комментарии. Впрочем, ничего интересного там все равно не появлялось, подписчики иногда перекидывались репликами под старыми темами. Правда, однажды мне задал вопрос какой-то Дядя Федор, просил подсказать самую простенькую программу для работы с компьютером через брайлевский дисплей. «Сам я пока с трудом владею и брайлем, и компьютером, – писал он, – и найти что-то в интернете для меня, все равно что подняться на Эверест. А ты наверняка уже как свои десять пальцев знаешь, что нужно». Ответить было нетрудно, я просто скинул ему пару ссылок на свои старые посты, где как раз подробно рассказывал обо всех программах для незрячих, – экранного доступа, голосовой озвучки и прочие, как для планшетов, так для и смартфонов.

Прошло не меньше недели, я уже и думать о нем забыл, как вдруг приходит новое сообщение: «Спасибо, что ответил! Вот только я, старый дурак, забыл сказать, что я с рождения глухой как пень. И все, что на слух рассчитано, мне не годится». Тут я впал в ступор. И стало стыдно, что, по сути, отмахнулся от того, кто реально нуждался в моей помощи. Тут же написал ему короткое письмо, спросил, есть ли у него какое-то остаточное зрение или слух, какой у него дисплей и компьютер, что-то еще. Пообещал подобрать программу, которая ему подойдет. Он ответил. Мы стали переписываться. Так на моем пути появился человек, который вернул меня к жизни.

Ничего не видеть и при этом не слышать – это была страшилка из моего школьного детства, то, чего мы все боялись. Хуже этого нам казалось только одно – остаться без рук. По вечерам, когда наступало время сказок и страшных историй, мы пытались представить, каково это вообще. Как слепоглухонемой ребенок может учиться, общаться с родителями и тому подобное. А потом засыпали, успокаивая себя тем, что мы сами – только незрячие.

И вот – Дядя Федор. Глухота, как он рассказывал, у него с самого детства, обнаружили на первом же году жизни, а слепнуть он начал в 47. Диагноз «синдром Ушера»[30] ему поставили года за два до того, и прогноз был плохой – полная слепота. Сейчас он ругает себя последними словами, мол, не послушал медиков, до последнего не верил, что это может с ним случиться. Хотя бы компьютер мог освоить, сейчас не было бы так сложно разбираться. Всю жизнь проработал плотником на стройке, какой уж там компьютер. Лишь когда зрение действительно стало ухудшаться, спохватился подстилать соломку.

Первым делом стал учить пальцевую (дактильную) азбуку, потом шрифт Брайля. С разговором на пальцах, из руки в руку, он вскоре стал справляться, говорит, не сложнее, чем жестовый язык. А вот Брайль давался с большим скрипом – руки плотника никак не хотели распознавать маленькие выпуклые точечки. Зрение поначалу ухудшалось медленно, но после эпизода сильного гриппа стремительно пошло на спад. И за три года Дядя Федор полностью потерял зрение.