Жила-была кровь. Кладезь сведений о нашей наследственности и здоровье

Среди прочих фобий в коллективное бессознательное вошла боязнь двух очень заразных болезней. Первая из них — уже упомянутая малярия. Она веками пугала народы. Историк медицины Жан Теодоридес^{7} проанализировал описания малярии в литературных произведениях Луи-Фердинанда Селина и Примо Леви. Выбор этой болезни здесь неслучаен: в книгах персонажи так часто оказываются прикованы к постели приступом малярии, что художественную литературу можно рассматривать как источник информации о тропических болезнях. Как правило, эти персонажи живут в тропических и экваториальных широтах Америки (в Амазонии), в Африке, Азии и Океании (в более старых романах встречаются случаи заболевания в болотистых землях Европы и Cредиземноморского бассейна), иногда даже описаны клинические проявления четырех- или трехдневной малярии (приступы этих форм болезни повторяются каждые четыре или три дня), с которыми нетрудно связать тот или иной вид паразита крови. В художественной литературе можно прочитать и о серьезных случаях, в том числе гемоглобинурийной лихорадке^{8}, крайне тяжелого осложнения малярии, возникающего — теперь-то мы это знаем — как своего рода аллергическая реакция на хинин, лекарство от малярии. В этом парадокс ее лечения. Кстати сказать, вещество, открытое учеными около двух веков назад, издавна применялось в народной медицине индейцев.

Приступы малярии как таковые ушли в прошлое. Может, из-за чрезмерного использования медикаментов для предотвращения развития инфекции, а может, сам паразит по-другому стал функционировать, но теперь они наблюдаются редко, а малярия вызывает разве что обычный жар — так скажет врач пациенту, вернувшемуся из путешествия с температурой.

Однако у наших современников сохранился врожденный страх перед этим заболеванием. Один из нас был свидетелем приступа паники у своих коллег, с которыми работал в Африке, в эндемичной[77] по малярии местности. Они жили в пригороде Дакара, и когда у их девятимесячного сына сильно поднялась температура, отец понес его в диспансер при женском монастыре. Но мать не успокаивалась, и мы вместе отправились туда же, чтобы проверить, правильно ли были выполнены лабораторные исследования, расшифрованы результаты и назначено лечение. Анализы не выявили инфекции, зато у малыша было сильное слюноотделение, затрудненное дыхание и сыпь на ягодицах — у него резались зубки!

Эта история показывает, насколько сложно не думать о возможном заражении малярией, особенно в эндемичных районах, и не начать принимать для профилактики лекарства, ненужные и даже вредные, так как они вызывают привыкание паразитов к медикаментам[78]. Вполне возможно, что эти родители, выйдя из диспансера, пошли бы на рынок и купили своему ребенку сироп с хинином. Вот только что за хинин содержал бы этот сироп, который произвели и хранили без контроля качества?

Как бы то ни было, ВОЗ по-прежнему называет малярию одним из основных смертельных заболеваний, наряду со СПИДом, туберкулезом, респираторными инфекциями и инфекциями желудочно-кишечного тракта (у детей). Тут стоит рассказать о другом случае из нашей практики, на этот раз произошедшем в Южной Америке. Врач скорой помощи сообщил нам о пациенте, поступившем в состоянии комы, у которого вот уже несколько дней не сбивалась температура, — таким его обнаружили жители деревни. Пациент почти не выделял мочи — разве что несколько капель темно-коричневого цвета. Анализ крови показал, что уровень зараженных паразитом эритроцитов приближался к 25 %, это нас ошеломило, ведь даже с 1–2 %, а иногда, в зависимости от вида инфекционного агента, и с меньшим количеством человек считается серьезно больным, даже при 0,1 % уже могут проявляться тяжелые симптомы.

Двадцать пять процентов — это значит, огромное количество эритроцитов уже разрушилось, выпустило в кровоток гемоглобин и железо в токсичной свободной форме, забило фильтрующие клетки почек, отчего моча и стала почти черной. Анализируем плазму: она оказывается красно-коричневого цвета и совершенно не прозрачной. Несмотря на такой уровень паразитемии[79], органы — головной мозг, печень, легкие и другие — были затронуты лишь частично, потому-то пациент все еще оставался жив. Но болезнь развивались стремительно — мы были бессильны. Он умер на наших глазах в считаные минуты.

Кровавые фильмы ужасов

Геморрагическая лихорадка часто описывается в художественной литературе и демонстрируется в кинематографе. Надо сказать, эта болезнь наносит сокрушительный вред организму: стенки сосудов повреждаются, что приводит к внутренним кровотечениям и синякам на коже.